Порывы ветра иногда раздирали серую марлю тумана, и тогда становились видны и деревья, и люди.
«Как луки, полусогнуты дороги, машины вдоль размеренно текут, а он идет, уверенный и строгий, — простой советский воин на посту…» Нет, «уверенный» — плохо. В чем уверенный? Да еще «строгий». Трафарет… Надо не так… «Как луки, полусогнуты дороги, машины вдаль размеренно текут, а он идет, решительный…» Нет, не годится! Строфа решительно не нравилась Трофиновскому. Все в ней, — говорил он себе, — трафарет. Кроме, пожалуй, первой строки: «как луки, полусогнуты дороги». Да, это, пожалуй, неплохо. И зрительно верно — здесь небольшой уклон дороги. А главное — сравнение с луком передает напряженность движения в эти вечерние часы «пик». Но дальше все портит «уверенный» или «решительный»… Вот еще незадача! Приятель, редактор милицейской газеты, упросил Трофиновского обязательно сочинить стихи в следующий номер, чтобы они пошли к празднику вместо передовицы. В отделе и управлении Трофиновского называли «наш поэт», и он должен был частенько оправдывать это звание. Тем более, что вполне серьезно относился и своему увлечению поэзией, и его стихи иногда появлялись на страницах журналов, а на одно из них молодой композитор сочинил музыку.
У Трофиновского уже появились знакомые в литературных кругах, кто-то «возлагал на него надежды», кто-то советовал «подумать о сборнике», и однажды начальник отдела полушутя-полусерьезно спросил:
— А не замыслил ли ты, дружок, упорхнуть от нас, как сейчас говорят, на творческие хлеба? Там, конечно, поспокойнее.
Трофиновский уловил в его голосе неприязненные нотки и испугался, что мама, которой очень хотелось, чтобы сын переменил профессию, проговорилась о своих надеждах. Он ответил в том же тоне:
— Отделаться хотите, Сергей Игнатьевич? Проштрафился, что ли?
Они поняли друг друга и рассмеялись. Но когда начальник через месяц вторично вернулся к той же теме Трофиновскому пришлось объяснять: «У меня, как еще у некоторых начинающих, способностей — на несколько средних стихотворений. Чтобы стать настоящим поэтом, этого недостаточно». И начальник понял, что он может не беспокоиться, — из следственного отдела не уйдет толковый работник.
Дома у Трофиновского скопились сотни написанных им стихотворений. Но друзьям он решался показывать лишь немногие и только после шумного и всеобщего одобрения осмеливался предлагать свои произведения в редакции.
Стихи он писал и в своем кабинете, и дома, но больше всего любил сочинять по дороге с работы домой. Их ритм всегда соответствовал меняющемуся ритму его походки, и друзья говорили, что в его стихах «энергичная основа».