Напечатанные вышедшим из употребления шрифтом, они пожелтели от времени. Высоко держа свечу, он попытался прочесть об этих прошлых временах и давнишних событиях.
Рука его, державшая свечку, задрожала.
Он увидел черный крест и под ним свое собственное имя. Он умер. Неизвестный газетчик петитом на краю полосы рассказал о его жизни.
Как много надежд подавал он в молодости! Но этим прекрасным цветам не суждено было превратиться в плоды. Это была неудачная, напрасно прожитая жизнь.
Он избрал себе иные цели и иное окружение, чем от него ожидали люди. Он умер для всего творческого и действенного. Он жил только для себя — а это все равно, что вовсе не жить!
И как ужасен был его конец!
После смерти матери он снова после долгого перерыва приехал в родной город. Он жил здесь один, чужой всем, пока не пропал без вести. Через долгое время его труп был обнаружен за городом в торфяном болоте. Мир его праху!
…Юргенс сел на пол и поставил свечу рядом. Большая черная тень его упала на стены и потолок. Он долго сидел так, подняв лицо.
Да, возможно, подумал он. Быть может, сообщение в этой старой газете было правдой, а сам он ошибкой. Там правда, а он, Юргенс, лишь сон.
Разве сон непременно должен сниться кому-нибудь? Разве не может сон существовать сам по себе, как мысль существует в книге, в то время как сам мыслитель уже давно превратился в прах? Не живут ли призраки сами по себе, хотя никто не видит их и не догадывается об их существовании?
Все стало ему сразу ясно.
Только сном, только призраком был и сам он!
Он был лишь воспоминанием о себе самом, только мыслью о себе самом. Он был запоздалой мечтой, в то время как мечтатель уже давно исчез. Страдание его было лишь задержавшимся в воздухе вздохом, дрожью листка после того, как ветер давно уже утих.
Он почувствовал, что становится плоским, словно тень, и легким, словно свет. Ему стоило лишь захотеть, чтобы переменить свое местонахождение и свой вид. Он был еще только некоей догадкой, некоей идеей.
Небо было странно освещено этой ночью. Мокрые тучи отсвечивали желтым, словно отражая какой-то невидимый свет. Землю обволокла мутная пелена.
Юргенс беззвучно передвигался по улицам. Он снова прошел через город, спустился к реке, остановился на мосту. Он долго глядел на поток.
Непрерывно текла вода в сумраке. Словно символом движения и бренности было это бесформенное вещество там, внизу: мириады водяных капель в желтом отсвете облаков.
Какая-то неведомая сила понесла Юргенса через темные улицы. Он снова очутился у кладбища.
Большие железные ворота были заперты, но двое нищих сидели перед ними: безглазая женщина и безногий мужчина в корыте. Они сидели неподвижно, наклонив головы, словно мертвые.