Быки стояли, привязанные тяжелыми железными цепями, величественно-спокойные. Но, как только вошел ветеринар, они заволновались. Быки не любят запаха водки, а пьяных совсем не переносят, сразу приходят в ярость. Громадный, длинноногий, похожий на бизона Шанго, сын Шабрихи, первым почувствовав пьяного, стал грозно мычать и бить копытами о пол. Бык Силач нервно переминался с ноги на ногу. Неспокойный Карат косился на пьяного и, наклонив свою громадную голову с опущенными книзу рогами, как бы поджидал его приближения.
Яростное мычание быков все нарастало. Но пьяный человек ничего этого не замечал. Он шел все дальше. Он не слышал, как вернулся скотник и закричал об угрожающей опасности. Теперь уже все животные, сколько их здесь было, тревожно двигались, били о пол копытами; глазами, налитыми кровью, следили за человеком. И вдруг, как-то неловко пошатнувшись, ветеринар оказался у самой морды Шанго.
Могучим ударом Шанго сбил пьяного с ног, каким-то стремительным движением подкатил к себе поближе, подхватил на рога и стал мотать, как клок сена.
Когда прибежали люди, все быки были в невероятной ярости. Запах водки и крови распалил их, и помещение содрогалось от свирепого рева и топота.
Изувеченного ветеринара увезли в город. Быки долго не могли успокоиться. Они не подпускали к себе никого — стоило им увидеть человека, как они свирепели. Так продолжалось всю ночь и следующий день.
Только через сутки они стали подпускать к себе скотников, которые ухаживали за ними. Не успокоился лишь один Шанго. К нему по-прежнему нельзя было даже приблизиться. А ведь быка надо ежедневно выводить на прогулку, надо чистить, мыть. Что было делать? К нему нельзя было подойти. Один вид человека, особенно мужчины, приводил его в ярость.
На третий день в помещение зашла молодая девушка. Она работала у нас в телятнике. Не зная, какой именно из быков изувечил человека, она остановилась вблизи Шанго, который лежал в это время, уткнувшись мордой в кормушку.
— Назад! Скорее назад! — закричал скотник. — Он изувечит тебя!
Но бык, покосившись на девушку, не вскочил на ноги, не стал свирепо мычать и бить копытом, он только поводил мордой, не сводя с девушки глаз.
— Ну что ты такой сердитый? — спросила она.
И то ли голос был у нее такой нежный, то ли тон особенно ласковый и искренний, только бык не спеша поднялся на свои могучие ноги и повернулся к девушке, не выражая ни ярости, ни злобы.
Она осмелела, подошла ближе, протянула животному свежего сена.
С тех пор Шанго стал подпускать к себе только одного человека — маленькую, хрупкую девушку с русыми косами. Она кормила его, поила и чистила. Только ее одну он слушался, она одна не вызывала в нем ярости.