Волшебный жезл (Штейман) - страница 57

— Скажите, Станислав Иваныч, а почему Буренка белая, а теленочек у нее родился рыженький? А почему у одних животных рога есть, а у других нету? А почему одна корова дает жирное молоко, а другая нежирное, — ведь траву они едят одну и ту же?

Спрыгнул я с лошади на землю, присел на пенек и стал отвечать мальчику на его вопросы. Но вопросы его не иссякали, и если на все отвечать, так надо было бы просидеть здесь с ним до ночи.

Очень мне понравился этот мальчуган, особенно когда стал он мне рассказывать про коров, которых пас.

— Поглядите на Буренку, — говорил он, — она что-то уж второй день ест без аппетита. А Брюнетка ногу занозила, я занозу вынул, а вот перевязать было нечем, так я ей лопух приложил. А вот Майка, так она вчера чуть не утонула. В болото забрела. По самые колени. Я ее тяну обратно, а она ног вытащить не может. Так я ее за хвост к кусту привязал, а сам за пастухом побежал, насилу вдвоем ее вытащили.

— А почему ты не в школе? — спрашиваю я. — Ведь занятия уже начались.

— Когда скот пасти кончу, тогда и в школу пойду. Нагоню — чего там! Я и в прошлом году только после седьмого ноября в школу пошел, и ничего, не хуже других учился. Я, когда вырасту, животноводом буду, как вы. Я уж твердо решил. Я уже две книжки про животных прочитал.

— Молодец, — сказал я, гладя его по русым волосам, — читай, Ванюша, книжки, учись в школе и дальше учись. Но если ты хочешь быть животноводом, то помни, Ванюша, что здесь, на пастбище, на скотном дворе — большая школа. Многому она может научить. И если будешь ты в этой школе хорошо учиться и в другой школе пятерки получать, то выйдет из тебя хороший животновод.

В КРЕМЛЕ

Однажды, в самых первых числах января 1936 года, в Караваево приехал московский журналист. Человек это был энергичный и настойчивый.

— Нынешний год, — сказал он, — станет для советских животноводов годом особенным: по призыву партии наша страна будет подымать животноводство, чтобы советский народ больше получал мяса и молока. И вот я приехал посоветоваться с вами, могут ли караваевцы обратиться ко всем животноводам совхозов Советского Союза с призывом соревноваться за выполнение более высоких производственных обязательств.

Ну что ж, дело нужное. Назначили мы общее собрание, а перед собранием решили обсудить проект обращения. Сели у меня дома вчетвером: приехавший журналист, начальник политотдела, Митропольская и я. Написали все, что надо, осталось дело только за тем, чтобы указать, какое же мы берем на себя обязательство.

Журналист уже вывел на бумаге начало фразы: «Добившись в 1935 году удоя в 3600 литров в среднем на каждую фуражную корову, мы обязуемся в 1936 году добиться удоя на одну корову не ниже… литров». Оторвавшись от листа бумаги, он поднял голову и посмотрел на нас, ожидая той цифры, которую мы назовем.