Волшебный жезл (Штейман) - страница 73
В ДНИ ВОЙНЫ
К началу 1941 года удой от одной коровы за год в среднем достиг 6310 литров. Двенадцать коров дали в течение года свыше 9 тысяч литров молока, а коровы Орлица I и Ленивая дали за триста дней лактации — почти по 13 тысяч литров.
У всех у нас было отличное настроение. Мы чувствовали, что с каждым годом дела совхоза становятся все лучше. И это прибавляло силы.
Теперь рабочие совхоза хорошо зарабатывали, хорошо жили; весь день слышался стук топоров — это строились жилые дома, новые скотные дворы, силосные башни и другие служебные помещения.
И вдруг, в разгаре лета 1941 года, разразилась война с гитлеровской Германией.
Буквально в несколько дней вся наша жизнь круто изменилась. По улицам Костромы раздавался топот маршевых рот, школы переоборудовались в госпитали, на окнах, на случай воздушной бомбежки, крест-накрест были наклеены бумажные полоски, а вечером все погружалось в темноту — некогда сверкавший огнями большой приволжский город был затемнен.
В первые же дни войны ушло в армию двести пятьдесят мужчин — рабочих и служащих Караваевского совхоза. Девятнадцатилетний Ваня Ситушкин поздно вечером пришел ко мне проститься — он был принят добровольцем в Ярославский комсомольский батальон. Ваня вынул из кармана мою книжку и попросил что-нибудь в ней написать на память…
Рано утром Ваня уехал в Ярославль и уже через несколько дней был на фронте.
В совхозе остались почти одни женщины. Они заменили мужчин на всех должностях. Женщины стали выполнять самую тяжелую работу: они ухаживали за животными, водили тракторы, корчевали пни.
Как-то рано утром, выйдя из дому, я встретил старую доярку, уже ушедшую на пенсию, Александру Матвеевну Волкову.
— Станислав Иваныч, — остановила она меня, — я к вам с просьбой. Возьмите меня опять на работу. У меня два сына ушли на фронт. Не хочу я без дела сидеть на старушечьем положении.
— Ну что же, — сказал я, — приходите в телятник. Возьмете на себя заботу о двенадцати телятах, только трудно будет — вон как вас ревматизм согнул.
— Это верно, — ответила она, — проклятый ревматизм мне житья не дает, но только я и с двадцатью телятами справлюсь. Вот увидите, что справлюсь, не хуже молодых буду работать…
И действительно, Александра Матвеевна работала не хуже молодых. Почти в любое время, когда ни зайдешь в телятник, можно было увидеть сгорбленную фигуру старой женщины. Превозмогая старческую усталость и ревматические боли, она делала все то же, что делали молодые телятницы.
В дни войны к работе вернулись не только все пенсионеры и пенсионерки, но и дети не хотели больше оставаться детьми.