– Если раздавать кому попало молоко – кто заведет такую корову, милочка? – чопорно говорит она.
Смешливо фыркнув, Джоэли добродушно отвечает:
– Вы кого тут назвали коровой, уважаемая? И вообще, подумаешь! К моему молоку всех милости прошу! Экологически чистое, от свободного выгула, да еще и пастеризованное! К тому же его хоть залейся. Я им когда хочешь рада поделиться, и оно явно в скором времени не кончится. Так почему бы мне его не раздавать, коли есть такая возможность?
Дамочка явственно шокирована подобным ответом, и это лишь приободряет Джоэли. Она больше всего на свете любит приводить кого-то в шок.
– Видите ли, я по натуре вообще социалистка! – тоном «самой любезности» продолжает она. – Люблю делиться с другими тем, что имею. Я, конечно, немного чем располагаю – но молоко у меня есть! – хрипло хохочет она.
Женщина негодующе морщится. Она выразительно отворачивается, задрав нос, и на короткое мгновение наступает благословенное молчание – после чего дамочка вновь поворачивается, на сей раз обращаясь уже ко мне.
– Ваша подруга чрезвычайно груба, – молвит она, и я тяжко сглатываю. Ну да, груба – ничего тут не попишешь!
Джоэли снова фыркает, однако пропускает это без комментариев.
Между тем женщина продолжает изучать меня поверх очков.
– А вы тоже предлагаете свое тело всем и каждому без разбору или вы замужем?
Я мотаю головой, с трудом противясь желанию как-то дистанцировать себя от Джоэли. Все-таки очень нехорошо, что я, с одной стороны, всегда испытываю потребность угодить своим подругам – и в то же время, с другой, невероятно хочу произвести доброе впечатление на тех напыщенных дам, которые любят на свадьбах, что называется, «пристыдить бесстыдницу». Надо бы мне пожестче как-то держаться.
– Нет, я… я не замужем, – бормочу я, запинаясь. Я не знаю, как ответить на вторую часть вопроса, ибо секс «со всем и каждым без разбору» – что бы она ни имела в виду – звучит на самом деле весьма заманчиво, и в этом я больше всего как раз и завидую Джоэли.
Женщина снова брезгливо морщится.
– Что? Но вам же уже где-то к тридцати пяти! Скажите же на милость, почему вы до сих пор не замужем?!
Ох, ничего себе!
– Мне вообще-то двадцать восемь, – заявляю я, стараясь не выдать голосом, что сильно огорчилась, потому что меня это действительно очень и очень расстроило. Тридцать пять?! Но я же не выгляжу на тридцать пять?! Может, это все из-за всех нервных перегрузок, свалившихся на меня в последнее время?
Дамочка пренебрежительно хмыкает.
– Вам пора бы уже начать пользоваться увлажняющими кремами, милочка. Я начала применять их еще в двадцать и сейчас едва ли выгляжу на свои годы, – вещает она, в то время как я из вежливости избегаю разглядывать в упор ее морщины. – И как бы то ни было – тридцать пять иль двадцать восемь, – это все равно уже довольно серьезный возраст, чтобы быть настолько легкомысленной. Я вышла замуж в двадцать один год, когда еще юные девушки умели держать себя как леди, и мы все делали тогда как полагается. Так что вам лучше поспешить, дорогая, потому что, когда выходят замуж после тридцати, это ужасно, знаете ли,