.
Я чуть не взвизгиваю от ярости. Я готова размозжить трубку об пол! Готова молотить кулаками в стену!
Ого, как, оказывается, приятно ощущать в себе разбушевавшуюся дикую ярость! Почему мне никто доселе не говорил, как это офигенно!
– Мистер Кэндис, – со злобным сарказмом продолжаю я, и от этой сквозящей в моем голосе издевки он делается почти неузнаваемым, – я бы хотела, чтобы вы мне изложили, как могли бы мы с вами уладить сложившуюся ситуацию.
Он снова испускает вздох, в котором слышится полнейшее равнодушие. Я мысленно даже вижу, как он расслабляет этот большой, развалистый, отвратный галстук на своей большой, развалистой, отвратной туше.
– Боюсь, мисс Фокс, вы уже не в силах тут что-нибудь уладить. Вам просто следует принять это как свершившийся факт. Мне понятно все ваше страстное негодование, но в данном случае это совершенно неуместно. И если только вы не вознамеритесь выкупить это здание за собственные деньги – хотя здесь следует заметить, что оно не продается, – то к октябрю это строение будет закрыто и полностью снесено. Поскольку все это вас чрезвычайно, по-видимому, огорчает, то я приношу вам искреннейшие сожаления администрации за причиненные вам неудобства. И все-таки хотелось бы обратить ваше внимание, что на самом деле мы посылали вам множество писем и уведомлений. Сперва о наших предложениях по данному вопросу, потом о возможности апелляционного процесса, потом уже о принятии решения как такового. И все наши официальные письма остались без внимания и без ответа.
Постойте! Что?!
– Извините, – говорю я, внезапно потеряв твердую почву под ногами, – но вы совершенно точно никаких писем нам не присылали. Это неправда! Не было никаких писем! Я ничего подобного в глаза не видела! Куда вы отправляли эти вышеупомянутые письма?
Слышно, как на другом конце линии шуршат бумагами, снова тягостно вздыхают – что некогда ему, мол, заниматься моими глупыми бабскими задвигами.
– Так, все письма были отправлены на имя Франсин Фокс, – зачитывает он наконец. – Это единственный имеющийся у нас контакт. Полагаю, это ваша родственница?
Черт!
Я гляжу на Франни, которая с беспомощным видом сидит рядом со мной. Та сразу вопросительно расширяет глаза.
– Секундочку… – бормочу я в трубку и перевожу мерзавца в режим без звука. – Франни, ты в последние месяцы получала письма из городской администрации? – быстро спрашиваю я как можно более ровным голосом. – Насчет нашего здания? О том, что нас выселяют?
Франни насупливается.
– Ну, может, и получала, – пренебрежительно отвечает она. – Кто следит за этой бумажной дребеденью! Если письмо не подписано от руки – значит, в нем ничего не может быть для меня интересного, и я его просто выбрасываю.