— Если понадобится, открою книгу и прочитаю. Не зачем забивать голову всякой чушью.
— У твоей матушки непременно случится удар, если она услышит твои высказывания.
— Мы ей не скажем, — подмигнув, отвечала я.
В столовой я оказалась между двумя сиятельствами: Элдером Гендриком и Оливом Дренгом. И если королевский любимец сидел рядом с родственниками баронессы Мадести-Доло, потому что был вестником высочайшего внимания, то Элдер был усажен рядом со мной с явным умыслом. Матушка, как я и ожидала, к моему мнению не прислушалась и решила довести «мое будущее счастье» до его полного и безоговорочного воцарения. По той же причине рядом с Амберли был усажен Бран Гендрик, а следом его родители.
Впрочем, надежды на то, что предполагаемый жених сумеет завладеть моим вниманием полностью, не оправдались. Граф Дренг сделал это за Элдера и почти не давал тому вклиниться в словесный поток фаворита, искрившийся остротами и шутками. За праздничным столом говорить, хвала Богам, было позволено и даже рекомендовано, чтобы не возникало неловкости и скуки. Но! Избегая моментов, когда пища находится во рту. Подозреваю, что Дренг в тот день мало, что успел попробовать, потому что рот его был занят разговорами, а не угощением.
Бедняга Элдер несколько раз затевал со мной разговор, когда Дренг отвлекался, но Олив быстро разворачивался, и нити беседы вновь оказывались в его руках. Признаться, я даже ощутила сочувствие и жалость к художнику. Его вины не было ни в том, что он видел во мне свою невесту, ни в том, что государь не желал видеть подле меня каких-либо женихов, но находился под постоянным давлением опытного придворного, для которого заткнуть рот человеку было делом привычным и легким. Однако стоит заметить, что Дренг ни разу не оскорбил Элдера и не унизил. Общался он вполне дружелюбно, только от этого неуемного дружелюбия Гендрик мрачнел всё больше и больше.
Матушка бросала на меня пристальные красноречивые взгляды, но я только пожимала плечами, не желая понимать ее немых требований уделить Элдеру внимание. Я сама не столько слушала обоих графов, сколько наблюдала за тем, что творится на другой стороне стола. Там тоже шла беседа, и она мне не нравилась. Бран Гендрик ухаживал за Амберли. Он что-то говорил моей сестрице, и она румяная от смущения и удовольствия негромко отвечала младшему графу, кажется, вовсе позабывшая о моих предупреждениях. Очаровательная в своей чистоте улыбка бродила по ее губам, и, видя ее, я приходила всё в большее раздражение.
Я покусывала губы, в какой-то момент и вовсе перестав следить за ходом разговора на нашей стороне стола. Сжав в кулаке вилку, я мерно постукивала ее кончиком по столу. Мой взгляд остановился на Бране и уже не покидал его лица, обращенного ко мне в профиль, потому что младший граф Гендрик глядел на Амбер. Наконец, ощутив, что на него смотрят, молодой человек повернулся ко мне и ответил удивленным взором.