— Что-то случилось, ваша милость? — спросил он, прервавшись.
— Возможно, — ответила я.
— Что же? — Бран развернулся в мою сторону. Я заметила, как по лицу Амберли скользнули удивление и досада. Но сейчас я заботилась о ней, и потому не обратила внимания на эти чувства.
— Вы нашли в себе согласие, ваше сиятельство? — спросила я. — В своей душе.
Младший Гендрик нахмурился, пытаясь понять, о чем я говорю, однако вскоре поджал на мгновение губы, бросил взгляд искоса на отца и, наконец, ответил:
— Да, ваша милость. Благодарю, что беспокоитесь о моем душевном покое.
— Не о вашем, — холодно произнесла я. — Со своей душой вы можете делать, что угодно, но не стоит брать ответственность за чужую, даже если вам велят это сделать.
— Шанриз, — негромко, но строго позвала меня матушка.
— Дитя мое, о чем вы говорите? — спросил дядюшка, больше доверявший мне, чем старшей баронессе Тенерис, а потому не сумевший остаться просто наблюдателем.
— О пустяках, — чуть раздраженно отмахнулся старший граф Гендрик. — Девицы вечно что-то выдумывают.
— Более трезвого ума, чем у ее милости, я еще не встречал, — произнес Дренг, и я поняла, что на нашей части стола уже какое-то время царит тишина.
— Так о чем вы говорите? — повторно спросил граф Доло.
— Я после объясню вам, дядюшка, — ответила я, наконец, отпустив младшего Гендрика из ловушки своего взгляда.
— Хорошо, — не стал спорить его сиятельство.
Я посмотрела на Амбер, в ее глазах появилось беспокойство и вопрос. Улыбнувшись ей, я подняла свой бокал с разбавленным вином и произнесла:
— За твое счастье, дорогая.
Она улыбнулась в ответ и опять смущенно потупилась.
— Ну разве же это не замечательно?! — воскликнул Дренг. — И я провозглашаю вам счастье, очаровательнейшая баронесса Амберли!
— Счастья, — поднял свой бокал дядюшка, а вслед за ним и мои родители, а после пожелание побежало по рядам гостей.
Бран тоже поднял свой бокал. Он сделал глоток, ничего не произнеся, после поставил бокал на место и бросил на меня непроницаемый взгляд. Его брат склонился ко мне и произнес:
— Кажется, ваша милость, наше семейство вызывает у вас неприязнь.
Развернувшись к нему, я улыбнулась:
— Как вы находите мою сестрицу, ваше сиятельство?
— Баронесса Мадести прелестна, — ответил граф.
— Вы непременно должны нарисовать ее, — заявила я. — Вам под силу передать всю ее искренность, очарование и нежность. Амбер чудесна, ваше сиятельство, и вы, как художник, не можете не увидеть ее чистой и отзывчивой души. Разве же она не вызывает восхищения?
— Вы несомненно правы, ваша милость, — уже осторожней ответил Элдер, глядя на меня испытующе. — И я был бы рад передать всё, о чем вы сказали, если ее милость согласиться позировать мне. Но мне кажется, было бы и вовсе чудесно, если бы вы позволили написать вас обеих вместе.