— Чемодан, — прошептала Ваня, чтобы он хоть чуть дольше сохранил форму. — Чемодан, чемодан.
Она перевернула спинку кушетки, чтобы освободить ложе под ней, и застелила кровать взятыми с собой простынями. Им тоже скоро понадобится новая пометка.
Консервы из кладовой, видимо, предполагалось есть не разогревая. Ваня нашла ложку и сняла крышку с одной из банок. Согласно этикетке, она содержала «рагу на основе микопротеина». Под этим подразумевалась однородная безвкусная паста, которая прилипала к нёбу. Ваня одолела половину содержимого банки и поставила ее обратно в кладовую. Овощи были свежими и оказались вкуснее. Она порезала целую брюквину на кусочки поменьше и неторопливо один за другим их съела.
Вагон плавно покачивался; сквозь пол доносился ритмичный стук, и, хотя это должно было означать, что поезд движется вперед, оценить скорость не выходило. Оконный экран потускнел. Ваня посмотрела на часы на запястье; секундная стрелка застряла на одном часе и дергалась. Она забыла выполнить инструкции: ей следовало оставить часы дома или сдать на вокзале. Смотреть на часы в поезде не стоило. В пространстве между колониями механические предметы временами вели себя не так, как им полагалось, если только их не сделали из хорошей материи. С поездом, конечно, ничего не случится, но с маленькими часиками могло статься всякое. Ваня сняла их и положила в карман.
Она вернулась в основной вагон и переоделась в спальные вещи. Одежда снова становилась Ване слишком велика. Ее груди, заметно опав, начинали свисать на ребра, живот чуть выдавался уже не от жирка, а из-за дряблой кожи и вялой мускулатуры, мышцы ног стали уже не так сильны. Она знала, что и ее лицо похудело на тот же нездоровый манер — его теплый бронзовый оттенок пожелтел и поблек, отступив в тень за потускневшими глазами и волосами неопределенного мышастого тона; Ваня выглядела старше своего возраста. Ее начальница, Иллас’ Ёйдис, обращалась с ней с преувеличенной заботливостью. Это важная миссия, сказала она, поэтому не торопись>{1}. Нет необходимости спешить. Это важная миссия, которую благословил комитет. В конце концов, Ваня была в своем роде первой ласточкой.
Ваня оставила включенным потолочный свет и забилась под одеяло. Все знали, что снаружи ничего нет, кроме пустой степи: колышущаяся трава, какие-то пригорки и гребни. Отсутствие окон служило всего лишь мерой безопасности. Она попыталась забыться в покачивании поезда. Место в углу должно бы было давать чувство защищенности, однако не давало. Стены были слишком тонки — такая хрупкая оболочка между Ваней и невидимым ландшафтом, через который она проезжала.