В автоматическом поезде, отправлявшемся в Аматку, Бриларс’ Ваня Эссре Два — ассистентка по информационным вопросам из компании «Эксперты Гигиены Эссре» — была единственной пассажиркой. Как только она поднялась по ступенькам, дверь за ней закрылась и поезд рывком тронулся. Ваня перехватила ручки саквояжа и футляра с пишущей машинкой и ногой пропихнула чемодан через раздвижную дверь. По ту сторону царила полная тьма. Она пошарила по стене и нашла рядом с дверью выключатель. Замерцал неяркий желтый свет.
В узком пространстве пассажирского вагона было пусто, если не считать коричневых виниловых кушеток вдоль стен да багажных полок, заваленных одеялами и тонкими подушками, тоже достаточно широких, чтобы на них можно было спать. Вагон строился для миграции, для перевозки первопроходцев на новые рубежи, но сейчас его вместительность оказывалась ни к чему.
Ваня оставила багаж у двери и посидела на каждой из кушеток — одинаково жестких и неудобных. Обивка выглядела гладкой, но на ощупь оказалась неприятно грубой. Ваня выбрала кушетку в дальнем правом углу, откуда хорошо просматривалась остальная часть вагона, и поближе к общему тамбуру. Все отдаленно напоминало оставшуюся в далеком прошлом спальню в Интернате Два: те же виниловые матрасы под простынями, тот же застоявшийся запах тел. Только тогда в комнате было полно детей и их голосов.
Она заглянула в крошечный тамбур. Единственное окно в вагоне находилось на стене справа — низкое и широкое, с закругленными краями и рулонной шторкой. При взгляде вблизи оказалось, что это не обычное окно, а белый экран, который зажегся при нажатии кнопки. Вероятно, ему следовало заменять дневной свет. К полу под экраном были прикручены стол и четыре стула. В одной из двух высоких кабинок по другую сторону тамбура располагался крошечный туалет с умывальником, в другой — небольшая кладовая с консервами и свежими корнеплодами. Все было помечено большими, легко читающимися буквами: УМЫВАЛЬНИК, КЛАДОВАЯ, СТОЛ. Здесь слабо попахивало нечистотами — то ли из туалета, то ли от контейнеров, которые ехали в голове состава.
Ваня достала чемодан и расстегнула пряжки — одна из них выглядела так, будто вот-вот оторвется. Это было пожертвование от кого-то, кто унаследовал его от другого кого-то, и так далее. В любом случае, долго он не протянет — слово ЧЕМОДАН почти не читалось. Ваня, конечно, могла подновить буквы, но тогда возникает вопрос, что случится раньше: то ли баул развалится от износа, то ли растворится, стоит Ване убрать его с глаз. Ей точно следует утилизировать чемодан.
