Психолог начала обследование, которое длилось три месяца и больше напоминало следствие. Она опрашивала нас, наших друзей и наших родственников, наносила визиты в наши дома соответственно в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе и проводила долгие терапевтические сеансы в своем кабинете: играла с Ником в шахматы, в карты и в кубики. Он называл ее своим тревожным доктором. Однажды во время игры с кукольным домиком в ее кабинете он показал ей мамину комнату в одном конце дома и папину комнату в другом конце. Когда она спросила о комнате для маленького мальчика, он ответил: «Он не знает, где будет спать».
Мы встретились в ее кабинете среди игрушек и современной мебели, где на стенах висели картины Готлиба и Ротко, и она вынесла свой вердикт. Мы с Вики сидели в кожаных креслах напротив этой импозантной женщины в цветастом платье, с черными локонами и проницательными глазами за толстыми стеклами очков. Она сложила руки на коленях и начала говорить.
«Вы оба любящие родители, которые хотят лучшего для своего сына. В процессе изучения вашей ситуации я кое-что узнала о Нике. Мне не нужно рассказывать вам, что он исключительный ребенок. Он одаренный, чуткий, эмоциональный и обладает высоким интеллектом. Думаю, вы также знаете, что он переживает по поводу вашего развода и страдает от неуверенности в своем будущем. Прежде чем принять очень трудное для меня решение, я старалась взвесить все факторы и разработать план, который стал бы оптимальным для Ника – точнее, оптимальным в данной ситуации, где идеального решения просто не существует. Наша цель – минимизировать стресс в жизни Ника и сохранить стабильность и последовательность в ваших отношениях с ним, насколько это возможно».
Она пристально посмотрела на нас по очереди и перелистала документы. Тяжело вздохнула и сказала, что Нику предстоит проводить учебный год со мной в Сан-Франциско, а праздники и летние каникулы с Вики в Южной Калифорнии.
Я попытался вникнуть в то, что она сказала. Я победил. Нет, я проиграл. И Вики тоже. Он будет рядом со мной весь учебный год, но что это будет за Рождество без него? А День благодарения? А лето? Доктор вручила нам копии документа, в котором было изложено ее решение. Мы подписали его у нее на столе. Уму непостижимо, как в одно мгновение, царапая ручкой по грубой бумаге, я отказался от прав на половину детства собственного сына.
Как бы все это ни было плохо для нас с Вики, для Ника все обстояло гораздо хуже. Готовясь к переезду, он сложил свои игрушки и одежду в чемодан Hello Kitty с длинной ручкой, с игрушечным замочком и ключом. Я повез его в аэропорт. Он сказал, что у него сосет под ложечкой, не потому что он не хочет увидеться с мамой и отчимом – наоборот, он хочет, – а потому, что ему не хочется уезжать.