Психотерапевт сказала, что, с ее точки зрения, дела у Ника идут на лад, что он должен обдумать все, что с ним случилось. Она попросила нас проанализировать, насколько результаты его пребывания здесь отличаются о того, что мы наблюдали в других реабилитационных центрах, где он лечился. Кроме того, она попросила всех нас подумать о том, каких результатов мы ожидаем от этого уик-энда. Она пожелала нам удачи.
Мы с Ником и Вики вместе пообедали. В столовой можно было выбрать блюда из имеющегося ассортимента. Тамале[39], салат, фрукты. Ник ел хлопья.
Потом Ник повел нас в другое здание. Две стены внутри были обшиты деревянными панелями, а две другие покрашены в белый цвет, и на них висели художественные работы пациентов. Пол был выложен плитками серовато-белого цвета, некоторые из них покоробились. Пахло кофе, который простоял все утро на конфорке.
Нас ждали стулья, расставленные по кругу.
Я оглянулся на Вики. Больше двадцати лет она проработала журналистом, но когда мы встретились, она трудилась в стоматологическом кабинете в Сан-Франциско. Офис располагался под калифорнийской штаб-квартирой недавно основанного журнала New West, где я был помощником редактора – мое первое место работы после колледжа. Стоматологический кабинет был обустроен в духе «нью-эйдж», люди здесь должны были испытывать удовольствие, а не боль. Помещение было просторным, сводчатый потолок поддерживали открытые грубо обтесанные деревянные балки. Итальянские светильники свисали с пересекающихся проводов. И еще были целые джунгли подвешенных горшков с папоротниками. Через наушники пациенты могли наслаждаться музыкой Вивальди, произведениями студии «Виндхем Хилл», а через маски – закисью азота. Вики была одета в белый халат поверх платья с набивным рисунком от Лоры Эшли. У нее были синие глаза и волосы, как у девушек в рекламе продукции компании «Брек». Она недавно приехала из Мемфиса, где у ее дяди была стоматологическая практика. Он и обучил ее работе помощника дантиста. Только с четвертого раза ей удалось сделать для меня хороший рентгеновский снимок, но, вдыхая веселящий газ и следя за тем, как она порхает перед моими глазами, я не выказывал никакого недовольства. На следующий год мы поженились. Мне было двадцать три, столько же, сколько Нику сейчас. Чек, выписанный пастору прелестной белой церкви, был возвращен ввиду отсутствия средств на нашем счете. На церемонии в Хаф-Мун-Бей присутствовали только двое наших друзей. С тех пор мы их не видели. Тогда мне было двадцать три, а три недели назад исполнилось пятьдесят. Мои волосы уже не с проседью, а совсем седые. Постепенно они становятся похожими на белые, как хлопок, волосы моего отца.