— Как быстро вы закончите работу? — спросил Ксенофонтов.
— Думаю, что понадобится не меньше года, чтобы провести, так сказать, черновую проверку, но окончательная работа может занять два года, а в некоторых — особых случаях, и пять лет, и даже десять.
— Не слишком ли долго? — сурово спросил меня товарищ во френче, которого я так и не смог опознать.
— Долго, — кивнул я. — Самым оптимальным было бы прямо сейчас задержать всех, кто служил белым, поместить в лагеря особого назначения и отфильтровать. Но это возможно в крупных городах. Если мы в Архангельске сделаем такое, то некому будет работать ни в городе, ни на селе. Архангельская губерния полтора года прожила под властью белых, и каждый взрослый мужчина, а то и женщина, в той или иной степени связаны с интервентами или белогвардейцами.
— Ясно, — кивнул Ксенофонтов. Повернувшись к членам коллегии, спросил: — Товарищи, у кого-нибудь есть вопросы к товарищу Аксенову? Если нет, то мы его ненадолго отпустим, а сами примем решение о его работе на должности начальника губЧК и дальнейшей судьбе.
Что-то мне не понравилась фраза «о дальнейшей судьбе», и я притих, посматривая на членов коллегии.
— У меня есть много вопросов к Аксенову, — заговорил вдруг Бухарин. — Почему он лжет, уменьшая число расстрелянных? По моим сведениям, Аксенов расстрелял гораздо больше людей.
— Хорошо, — кивнул Ксенофонтов и повернулся ко мне: — Что можешь сказать, товарищ Аксенов?
— Встречный вопрос товарищу Бухарину, — начал я. — Во-первых, о какой цифре идет речь? Во-вторых, откуда он получил эти сведения? Еще уточню, что ни сам Аксенов, ни Архангельская ЧК не имеет права производить расстрелы. Все приговоры выносит ревтрибунал, и все задокументировано.
— Товарищ Аксенов, не разводите демагогию, а отвечайте на поставленный вопрос, — начал сердиться Бухарин.
— По-моему, демагогию разводите вы, товарищ Бухарин, — повысил я голос. — Я не могу ответить на вопрос, если он сформулирован недостаточно четко. Если вы обвиняете меня во лжи перед моими товарищами, то будьте добры доказать свои слова, а иначе они напоминают либо сплетню, либо провокацию.
— Товарищ Ксенофонтов! — вскочил со своего места Николай Иванович. — Почему ваши сотрудники позволяют себе разговаривать со мной в таком неуважительном тоне? Я член ЦК, член коллегии ВЧК.
— Товарищ Аксенов, объявляю вам замечание за неуважение, проявленное к товарищу Бухарину, — сказал Ксенофонтов, а потом повернулся к Бухарину. — Николай Иванович, по сути, Аксенов прав. Если вы обвиняете его в чем-то, то должны оперировать конкретными данными.