Но постепенно все вошло в норму – прибыл генерал от инфантерии Абрам Михайлович Драгомиров[1653], сын знаменитого М.И. Драгомирова[1654], командовавшего войсками Киевского военного округа. Он стал во главе войск и края, а генерал Бредов возвратился к своим обязанностям – к командованию 7-й дивизией и Полтавским отрядом, по силе своей уже превосходившим[1655] армейский корпус.
Овладение всем Приднепровьем и в результате этого бегство красных из Новороссии и Правобережной Украины – заслуга генерала Бредова. Этот генерал понял характер гражданской «неправильной» войны и, ведя «неправильные» операции, побеждал не менее блестяще, нежели прославленные генералы того периода – Кутепов, Врангель, Май-Маевский, Покровский[1656]. Это был человек сильной воли и самых честных офицерских правил – он решительно ничем не пользовался во время войны и ушел в эмиграцию бедняком, чего нельзя было сказать о многих других героях войны. Служить с ним было нелегко – он не щадил себя, но и выжимал все силы из подчиненных, которым доверял. Его недостатком было желание во все вникнуть лично – случалось, что он сам распоряжался расцепкою и сцепкою нашего штабного поезда.
Он взял на себя страшную муку, когда пошел брать Киев – в Киеве жила его семья. Он боялся, что красные расправятся с его женой и детьми. Я часто заставал его в его купе в горячей молитве – вероятно, он молился о семье, которую подвергал страшной опасности. Однажды к нам в штаб прибыл шпион, которого штаб главнокомандующего приказал пропустить через нашу линию и направить в Киев. Справившись через поручика Циммермана, надежный ли это агент, генерал поручил шпиону пройти в Киеве на его квартиру и сказать жене, чтобы хорошенько укрылась у каких-либо знакомых. Не успел Циммерман донести в Екатеринодар о том, что шпион благополучно пошел в сторону врага, как из Екатеринодара пришла телеграмма: задержать агента – он большевик. С этого дня генерал Бредов не находил себе места, когда оставался минутку без работы. Потом оказалось, что агент добросовестно выполнил генеральское поручение. Неизвестно, заподозрили ли его напрасно в большевизме или он, будучи большевиком, оказался все же человеком.
В Киеве числилось при нашем приходе около 40 тысяч офицеров[1657]. В дни нашего триумфа они повалили к нам в намерении стать в наши ряды, но их пыл был охлажден распоряжением генерала Деникина пропускать всех через реабилитационные комиссии перед постановкой на службу в армию. Тогда появилось множество «подснежников» – лиц с удостоверениями, что они под большевиками состояли в тайных организациях Добровольческой армии; это прозвище указывало на аналогию: как солнце, растопив снег, позволяет обнаружиться белому подснежнику, так и наш приход выявил белизну тех, кто служил у красных (большевики говорили, что многие из офицеров в Красной армии похожи на редиску: снаружи красные, а внутри белые). Председателем реабилитационной комиссии генерал Бредов назначил одесского стрелка полковника Прокоповича