.
С большим трудом удалось добиться передвижения моего вагона на обычный для служебных вагонов тупик западнее второго вокзального виадука. Здесь бросилось в глаза почти непрерывное прохождение по путям к пристани Добровольного флота и по направлению на Эгершельд небольших групп и кучек субъектов весьма подозрительного, а частью и совсем каторжного вида, мрачно и сосредоточенно куда-то спешивших.
В том же направлении вдоль портовой дороги мотались большие чем-то груженные чешские грузовики.
Обстановка несколько разъяснилась, когда ко мне прибежали приехавшие одновременно со мной Черновы, совсем испуганные и ошалевшие, наспех сообщили, что Манакины[1849], жившие на Печенге, арестованы и что скоро начнется вооруженное восстание, организованное Гайдой, и после этого побежали дальше в город искать приюта у кого-либо из знакомых.
Теперь мне стало ясно, куда и зачем двигались эти подозрительные кучки.
Всю предыдущую ночь почти не спал от сильных болей в печени, но подкрепился соответственными лекарствами и налегке пошел в штаб крепости, чтобы там получить более подробное осведомление и в случае надобности предложить свои услуги на положении знатока местных условий и в своем роде специалиста по части усмирения владивостокских бунтов и беспорядков.
Большого начальства в штабе крепости не нашел, но все же узнал, что с утра к поезду Гайды начали стекаться рабочие и грузчики и туда же ожидаются некоторые уже восставшие отдельные части гарнизона. Приказано стянуть к району вокзала Инструкторскую школу[1850] и егерский батальон и занять выжидательное положение, т. к. все зависит от решения союзного командования.
Не без труда дошел до штаба округа, который помещался в здании какого-то шантана на Алеутской ул. за Светланкой[1851]. На счастье, встретил по дороге своего старого медикуса-целителя доктора Акацатова[1852], который наспех спросил обстоятельства и ход моей болезни и быстро достал мне из ближайшей аптеки какое-то удивительно эффективное лекарство, которое меня сразу подкрепило и дало возможность оставаться на ногах без всякого сна и с очень маленьким отдыхом в течение почти двух суток.
Штаб округа (как это было мизерно и лохмато в сравнении с хабаровским штабом) застал в состоянии растревоженного муравейника;
всем распоряжался очень кряжистый и решительный подполковник Генерального штаба Смирнов[1853], в остальном персонале царила какая-то оторопь и рассеянность; начальника штаба полковника Сыромятникова[1854] не видел.
Осведомился, почему же до сих пор не предпринято ничего для ликвидации Гайды в месте накопления его силы, имея главной задачей локализацию восстания и недопущение его распространения по всему городу. Получил ответ, что союзное командование сообщило, что не допускает никаких вооруженных столкновений и разоружит немедленно ту сторону, которая начнет первой. Незавидное выходило положение Розанова, связанного этим по ногам и рукам. Узнал также, что в данное время шло заседание междусоюзной комиссии военных представителей и от ее решения зависело дальнейшее течение дел.