Что касается моей оценки влияния Крашенинникова, то получилась полная обида, обычный по отношению ко мне упрек во мрачном и непомерно преувеличенном пессимизме и целый поток самых лестных восхвалений качествам, талантам, прозорливости, энергии, преданности, доблести и патриотизму этого совершенно-де исключительного человека, совершившего якобы уже невиданные подвиги в борьбе с большевиками в России и особенно на Волге.
Защита была такая ярая, что спорить с какой-нибудь надеждой на успех было бесполезно.
Вечером узнал о решении Розанова отчислить Сыромятникова и отправить его в Иркутск; если правда все то, в чем обвиняют С., то с ним следовало расправиться, возможно, круче и беспощаднее, как с несомненным изменником и предателем. И ведь он был не один; чуть ли не половина офицеров штаба округа была готова последовать его примеру в случае успеха восстания.
Понятна теперь та вялая позиция, которую занимал С. 17>гои в ночь на 18>е.
20 ноября[1882]. Не спал всю ночь; обдумывал положение Розанова и утром сделал донкихотский шаг – предложил ему исполнять обязанности начальника окружного штаба[1883] до приезда сюда заместителя (последний не был намечен Розановым, и я посоветовал предложить это место генералу Бурлину[1884], который знает владивостокскую обстановку и хотя немудр и ограничен, но очень работоспособен и старателен).
Пошел на это решение ради возможности принести хоть какую-нибудь пользу. Считаю, что мои личные отношения с Розановым позволят мне быстро многое поправить, а самое скверное немедленно устранить; кроме того, меня знает весь старый Владивосток и по трем сюда приездам можно думать, что по старой службе за мной сохранился порядочный авторитет, который должен весьма и весьма пригодиться для выправления достаточно корявого положения местных представителей власти. Затем по штабной службе у меня большой опыт, а в теперешнем составе штабных чинов имеется несколько старших офицеров, с помощью которых можно быстро наладить настоящую и истовую работу.
Делая столь неожиданное для С.Н. предложение, я вместе с тем предупредил его, что считаю необходимым иметь в виду, что для меня Калмыков – разбойник и убийца и что вся разведочная и контрразведочная работа должна находиться под моим контролем.
Розанов был очень обрадован моим предложением и охотно на все согласился, попросив только дать несколько времени на исполнение порядка подчинения Крашенинникова ввиду его второй должности начальника личной канцелярии по гражданскому управлению.
Дополнительно предупредил Розанова, что самым решительным образом отказываюсь от какого-либо участия в политических делах и буду держать себя с союзниками самым самостоятельным образом; одновременно просил помнить, что по состоянию здоровья гожусь только на чисто кабинетную работу.