, сменившего Вологодского, играют, очевидно, на его службе военным агентом, но то впечатление, которое он на меня произвел здесь во Владивостоке, не дает права радоваться такому назначению – фат, бабник, любит широкий и разгульный образ жизни.
Прибыли сюда Дитерихс и Хрещатицкий, понюхали и, кажется, собираются в Харбин. Дитерихс, конечно, безопасен, ну, а от Хрещатицкого можно ожидать любой гадости, в особенности, если это сопряжено с возможностью на этом заработать.
1 декабря. Говорил по аппарату с Гинсом[1898]; положение похоже на катастрофу; узнал новый состав министерства; министром финансов назначен Бурышкин[1899], а внутренних дел – Червен-Водали[1900]; два очень печальных недоразумения[1901], особенно же Поль Буре[1902] в роли руководителя финансов в такое исключительное время; не только на меня, но и на других сей стилизованный фрукт нового поколения московского купечества произвел впечатление шута горохового (его и прозвали в Омске Поль Буре).
Такое же недоразумение и Червен-Водали, или по омской же кличке Червен Водолей – по его привычке говорить долго и монотонно на манер журчащего фонтана. Лично он, по-видимому, идейный и порядочный человек, но ведь этого очень недостаточно для такой чудовищной работы, какая ложится на плечи министра внутренних дел. Остались Петров и Шумиловский.
С чехами временное перемирие; Гирса полуизвинился за свой меморандум, но это только в области обмена нотами. Паровозы по-прежнему все у чехов, а наши эшелоны, брошенные на станциях, обречены на гибель – этого, кажется, уже не устранить. Сильные духом, конечно, пробьются, а все остельное погибнет и попадет в красные лапы.
Получая последние приказы Сахарова, был готов выть от отчаяния; нужно же было получить это Божеское наказание с багажом командира дисциплинарной роты на положение главнокомандующего в самые тяжкие для нас дни.
Выпущены приказы о всенародном (!!) ополчении и об образовании в течение 48 часов губернских, уездных, волостных, деревенских комитетов обороны. Только бетонная голова этого пустобреха могла додуматься до такой ахинеи.
Особенно замечательны эти 48 часов при сибирских условиях оповещения и снабжения и при остро враждебном отношении к нам подавляющего большинства крестьянского населения.
Недурны также подробные указания по части обнаружения и обезвреживания большевиков и им сочувствующих. Нет никакого сомнения, что все это рождено и разработано двумя родственными душами и двумя скорбными главами: Сахарова и Иванова-Ринова.
Вся эта химера возглавлена всероссийским инспектором народной обороны с соответственным управлением. Инспектором, конечно, вылез особо падкий на такие места Голицын, отправившийся немедленно в тыл для организационной работы, ну, а что касается помощника инспектора, то, узнав, кто он, я буквально ошалел; оказалось, что это Кронковский