Вечером до меня добрался Станишевский, вернувшийся опять на насиженное место в штаб крепости (он там ходячая справка по всем делам и вопросам); он слышит многие разговоры толкущихся там семеновцев, хвастающих, что скоро здесь будет вторая Чита и всех возьмут в настоящие атаманские ежовые рукавицы. Об остальном, о состоянии войск, о развитии партизанского движения и о том, что же будет дальше, никто и нисколько не интересуется; заняты самоназначениями на разные должности, выбором и обстановкой квартир, нарядом автомобилей и прислуги и предварительными пока, кутежами в сообществе молодых японских офицеров; появились уже кандидатки на амплуа Машки Шарабан[1977] разных рангов.
Кое-кто из состоятельных владивостокских старожилов запаслись уже паспортами и билетами на Цуругу или Шанхай, зная по опыту Читы о возможных для них последствиях установления здесь «настоящего» атаманского режима и будучи достаточно хорошо осведомленными о «читинских рекордах» белого чекиста Вериго.
14 января. Новый 1920 год[1978]. Что-то он нам принесет. Казалось бы, ничего не может быть хуже его предшественника, но сейчас все ауспиции[1979] весьма грозные. По последней сводке, Иркутск занят партизанами какого-то Карандашвили[1980]; где Каппель и что делается с армией, неизвестно. Сейчас, когда более чем когда-либо необходимо полное и верное осведомление, все его органы онемели; отчасти в этом виновата Чита, установившая собственную цензуру; со стороны получается впечатление, что семеновские поводыри решили сделать главным и единственным фокусом внимания своего новорожденного главнокомандующего, а все остальное как бы вывести в расход.
Совершенно не понимаю позиции союзников; помогают ли они нам или же все это одна только комедия? Крах омского режима и потеря нами всей Сибири настолько очевидны, что следовало что-то предпринять. Если решили базироваться на Семенова, то неужели же у союзных здесь представителей не хватает мозгов на то, чтобы сначала самым решительным образом продезинфекцировать[1981] Читу и оставить там одного только атамана, и на нем, как на топоре в нашей сказке, сварить новую кашу.
Ну, а если по общей конъюнктуре над всем висит и господствует влияние жульнической компании Куроки и японских рвачей, всецело поддерживаемых своим правительством, то честнее и благороднее закрыть союзную лавочку и предоставить нас своей судьбе, и во всяком случае, не разговаривать с товарищами Карандашвили и К>о, как делают сейчас Жанен и Сыровой, обязанные защищать правительство адмирала, ими признанное.