Принесли владивостокские газеты; яростно ругают японцев и именем народа требуют удаления всех интервентов.
Адъютанты Розанова побывали в помещении семеновцев и узнали, что атаманский представитель Магомаев и его антураж перебрались на японский броненосец еще днем 30 ноября и что их грузовики целый день перевозили в японский жандармский штаб большие сундуки и ящики этой компании; туда же укрылись заблаговременно и чины крашенинниковской разведки, выбрав предварительно все казенные деньги и успев сорвать еще и с местных состоятельных обывателей.
3 февраля. Сидим в своего роде бесте[2031]. Связался с женой и передал ей проект спасения штандартов при помощи Станишевского, который, уверен, не откажет в содействии.
Очень скверные сведения о положении дел у Деникина; нет ли в этом связи с тем равнодушием, которое мы видим здесь по отношению к нам с[о] стороны союзников. «Взвешены и найдены легкими». Неужели же опять «Париж победил Вандею»[2032]. Адмирал Кавахара[2033] показал мне приказ Китицына; ничего не сказал, но выражение лица скорбное и неодобрительное; адмирал старого самурайского типа, – и его отрицательная оценка этого печального документа нашего революционного безвременья для меня понятна.
Последние известия из города подтверждают усиление красного влияния и настойчивые требования полного соглашения с Советской властью, все это следовало ожидать.
4 февраля. В газетах объявлено постановление нового правительства о привлечении Вериго и Розанова к уголовной ответственности по обвинению в государственной измене.
Днем нас спрятали в нашем помещении, так как на [ «]Хизен[»] приезжали новые земские власти и красный комендант Краковецкий с визитом к адмиралу.
Заходил опять Антонович (он на свободе и его не трогают), говорит, что в японском штабе получены известия, что Каппель взял Черемхово и что иркутское правительство бежало на север. Если это верно, то я ошибся очень немного, когда доказывал Розанову, что наши армии должны будут появиться у Байкала в середине февраля.
Антонович был у генерала Медведева (дядя главы земского правительства), и тот ему конфиденциально поведал, что его племянник и его коллеги считают положение очень шатким и начинают уже жалеть, что заварили всю кашу.
В японском штабе наши офицеры довели японцев до того, что вчера двух совсем упившихся пришлось арестовать; здесь на [ «]Хизене[»] режим свободнее – второй вечер в семеновском отделении попойка, пьяные песни и дикий хохот.
Вериго и Никонов узнали (вероятно, от Изоме), что Розанову удалось спасти остатки от продажи хлопка, около трехсот тысяч иен, и явились к нему с требованием от имени атамана передать им эти деньги.