Солнце неотвратимо поднималось над землей, лапы в нетерпении рыли землю. Я поднял голову. Вой так и рвал грудную клетку, эмоции захлестывали мозг, и соображать с каждой минутой становилось сложнее. И только когда надрывный вой вырвался из глотки, я понял, что сейчас в мой голове был Арон. Этому сукину дьяволу не терпелось увидеть свою жертву, и я сейчас был инструментом для достижения этой цели. Только после того, как вой унесся вглубь леса, моему взору открылась причудливая картина. Мне показалось, что даже слюна появилась в уголках пасти.
Дикий вой вырвал меня из зыбких оков сна. Я просыпалась с такой неохотой и так медленно, как себе явно не может позволить добыча. Я произнесла это слово про себя так естественно, как будто являюсь ею уже не один день, а уже родилась для этого. Это словно быть в заячьей шкуре. Вроде живёшь себе таким милым пушистым зверьком, но вот тебе не повезло, милое существо, ты не родился декоративным кроликом, к сожалению, и тебя не возьмут добрые люди к себе в питомцы. Ты живёшь, друг, в лесу, и быть тебе добычей хищного безжалостного зверя.
Вот именно этим зайцем я и чувствовала себя. А вой издавали хищники, которым для чего-то нужна была моя костлявая тушка. Надеяться на то, что меня оставят в покое, не представлялось возможным. И думать о том, что волки от меня отстанут, я тоже не могла. Ведь едва ли они с их отменным обонянием не смогут найти меня. Поэтому дожидаться, пока меня за шкирку вытащат из укрытия, я не стала. Приподнялась на коленки и, пятясь задом, выползла попой вперёд, будто рак, на свет божий. Слава всевышнему, меня никто не видит. Стыдоба. Отряхнулась. Поправила сползшую с одной груди кожаную полоску, водрузив ее на место, и обвела взглядом зелёную листву. Ни намека на то, что где-то за листьями прячутся серые чудовища. Значит…
Смотрю по очереди в разные направления и соображаю, куда нужно пойти, чтобы наконец-то выйти из этой чащобы. Урчание в животе одновременно перекликается с моими мыслями о еде. Вот как бывает. А я уже считай два дня ничего не ем. И не особо-то и хочется. Я ещё раз просмотрела возможные варианты, в какую сторону идти, и остановилась на том кусочке леса, где он начинал редеть и просвечиваться. Первые шаги даются с большим трудом. В пятки то и дело впиваются острые веточки, а содранные накануне голени ноют от малейшего к ним прикосновения высокой травы или молоденьких деревцев.
Но тут до моих ушей доносится неясный звук, и я ускоряю шаг. Забываю о том, что секунду назад мне больно было переступать, потому что, приближаясь к пролеску, начинаю разбирать жалобные мольбы о помощи. Девичий голос монотонно на одной ноте прорывает тишину, и я спешу, спотыкаясь, падая и вставая, снова иду вперед. Мой взгляд прикован к одиноким деревцам, которые скрывают за собой яркое небо. Прибавляю шаг и выбегаю на широкий, залитый солнечным светом утес. Резко останавливаюсь на месте, будто к земле гвоздями прибитая, и не могу сделать шаг. Глаза расширены от увиденной картинке настолько, что заболели веки.