У меня в глазах на миг темнеет от ее касаний, а потом она еще и шепчет тихо.
– Люблю…
Мне отчего-то сложно думать и я сразу забываю что хотел, просто начинаю двигаться в ней медленно, чтобы растянуть удовольствие, чтобы выпить как можно больше. Боюсь спугнуть это ощущение, а она тихо стонет, крылья мои гладит, теряясь в наших поцелуях. Голову на подушку опрокинула, вскрикивает что-то, только я слов уже не понимаю, совсем не могу их понять.
Есть только движение и эта сила, что теперь становится моей.
Сам этого не замечая, я начинаю набирать темп. Она тоже хочет этого, страсть переполняет ее – моя мышка царапается, мечется, кричит, но не вырывается, сама мне поддается.
Ее любовный шепот обжигает мне лицо и уши. Я не хочу его слышать, но…
Она взорвалась первой. Окатила меня волной энергии, сжала внутри судорогой, спину до крови разодрала, а я…
Я вдруг открыл глаза, чувствуя, что меня трясет. Вскочил, обернулся…
Спит, тяжело дышит, ногами одеяло сжимает, а я стою посреди темной комнаты, шипя от того, что плечи жжет с неимоверной силой! Кожа на них разодрана в кровь, а под лопатками рубцы от крыльев проступили.
– Что за черт?!
Мои слова эхом раздаются по комнате, но, к счастью, она их не слышит. Только Пушок голову поднял, посмотрел на меня, зевнул и пошел к Алисе в кровать укладываться у самых ног…
Ничего не понимаю, но это как-то невесело. Настолько невесело, что лучше бежать отсюда, пока цел!
Я проснулась от того, что солнечный луч врезался мне прямо в глаза и нещадно жег веки. Чтобы он перестал, я швырнула в него подушку – ну, логично же! – но добилась только того, что попала в гардину. Та, в отместку, соскочила со своего крючка вместе с занавесками, открыв раскаленным лучам меня всю.
Впрочем, если невезуха уже схватила тебя за хвост, то что пенять на такие мелочи…
Сил на то, чтобы подняться и вернуть всю эту «историю» на место, не было от слова совсем. Я еле разлепила веки, еще не совсем соображая кто я, где нахожусь и какого черта вообще происходит. К счастью, рядом был тот, кто напомнил.
– Мяу! Пуррр-пурр… – раздался над самым ухом тоненький голосок и заводной тарахтельник ласково завел свою кошачью песню, тыкаясь носом мне в щеку.
– Пушок, отстань!
Но что ему это мое «ацтань», когда мохнатый аж с того света вернулся, а его с тех пор все еще никто не покормил…
Поток мыслей завертелся в моей голове, точно вода, устремившаяся в слив!
Пушок… Илья… Сладкая вата и вишневый сок…
И вот уже сна не было ни в одном глазу! Я подскочила на месте так, что бедный котенок с перепугу ускакал под диван.