Он обнял ее так бережно, словно боялся поранить, и прошептал:
– Равно как и для меня, Марианна. Ты не сердишься?
– Нет. Ты опасался, что меня оскорбит твое признание в давней холодной расчетливости при мыслях о помолвке со мной? – спросила она. – Милый мой! Я не сомневаюсь, что, поведи ты меня под венец с такими мыслями, я все равно полюбила бы тебя, а ты – меня.
Руки Робина налились силой и сжали Марианну в объятиях.
– Значит, ты не оскорбилась и не разочаровалась во мне?
– Ни в малости!
– И завтра утром ты готова выйти со мной рука об руку в трапезную и предстать перед всеми моей супругой?
Марианна едва заметно вздрогнула, и Робин тут же уловил эту дрожь. Заставив ее поднять голову, он очень пристально посмотрел в светлые глаза Марианны.
– Ты не хочешь этого… Почему, если приняла решение остаться со мной?
Его глаза сузились, впились в ее лицо, брови сошлись к переносице. Марианна пошевелилась, ослабляя хватку его пальцев на своих плечах.
– Вспомни, милый! Я говорила, что мне надо не только рассказать, но и спросить тебя!
Мгновение он смотрел на нее так, словно был готов одновременно и оттолкнуть ее, и прижать ее к себе настолько крепко, чтобы она не смогла вырваться, как бы ни пыталась. Она же, не страшась, не волнуясь, спокойно смотрела на него, взывая к его памяти, и он, все припомнив, кивнул.
– Да, ты права. О чем ты хотела спросить?
– Я испрашиваю твоего позволения еще раз – последний! – вернуться во Фледстан.
Она объяснила, почему должна это сделать, и очень надеялась, что Робин поймет ее и не примет ее объяснения за колебания в намерении остаться с ним.
Выслушав Марианну, Робин долго молчал, и она почувствовала, как его руки, лежавшие на ее плечах и груди, окаменели напрягшимися мускулами.
– Я не передумаю и завтра вечером приду в часовню, чтобы уйти с тобой! – поторопилась сказать она. – Но ты должен понять меня. Я дала слово! И отец заслуживает того, чтобы я хотя бы оставила ему письмо.
– Я не боюсь, что ты передумаешь, – спокойно ответил Робин, – и понимаю, что данное слово надо держать.
Он задумчиво смотрел на Марианну, напряженно высчитывая срок, обозначенный в письме Роджера Лончема епископу Гесберту. Неделя – всего лишь семь дней. Они еще не прошли, но ведь Лончем надеялся управиться раньше. Еще несколько дней на пребывание в Лондоне и на путь в Ноттингем. Время пока оставалось, но его было немного, очень немного.
– Я опасаюсь другого, ласточка, – наконец сказал Робин. – Твое появление сегодня здесь, в Шервуде, вызвало настоящее потрясение. Нет смысла надеяться, что хоть кто-то из стрелков остался в заблуждении относительно нас с тобой. Огласка же наших отношений… Мэриан, самое безопасное для тебя – не покидать Шервуд и не возвращаться во Фледстан.