– Туда нельзя, Мэриан. Там омут, который называют омутом Ведьм. Эта красота затащит тебя под воду так быстро, что ты и опомниться не успеешь. Еще никто не смог из него выбраться, и даже хорошему пловцу не под силу с ним справиться!
Они сидят в тени больших дубов на траве, испятнанной солнечными зайчиками, пробивающимися сквозь густую листву. Между ними на расстеленной льняной салфетке остатки нехитрого завтрака. У Марианны на коленях ворох цветов, которые ей щедрыми охапками нарвал Робин, и она сплетает их в венок. Ее волосы распущены и, высыхая после купания, привольно льются, завиваясь в кольца на кончиках прядей. Робин, прикусив по обыкновению травинку, прислонился к шершавому неохватному стволу дерева и что-то рассказывает. Марианна слушает, то и дело вскидывая на любимого светлые влажные глаза, в которых тонет солнечный свет. Она сплетает один венок, потом второй. Первый надевает на себя, а второй возлагает как корону на голову Робина. Венок на его голове рассыпается, и цветы душистым потоком скользят по его мокрым волосам, падают ему на плечи, на руки, застревают за воротом и в капюшоне куртки.
Они входят в прохладный полумрак церкви. Марианна снимает с головы венок и кладет его к подножию статуи Святой Девы. На голоса Робина и Марианны выходит отец Тук. Улыбаясь в ответ на его возмущенный, суровый взгляд, Робин и Марианна обнимают друг друга и смотрят на священника одинаково сияющими глазами. Взгляд отца Тука все еще неодобрителен, но в душе священник уже отступает перед безрассудной, беспечной и всепобеждающей молодостью Робина и Марианны.
– Что все это значит?! – ворчит священник, бросая на Робина свирепый взгляд.
Улыбнувшись в ответ обезоруживающей улыбкой, Робин бережно прикасается губами ко лбу подруги и говорит:
– Обвенчай нас, святой отец! Завтра я привезу Марианну в Шервуд, и она останется со мной.
– А сегодня она возвращается во Фледстан? – отец Тук даже отступает на шаг. – Нет, Робин, пока она не останется с тобой навсегда, даже вам обоим сегодня не уговорить меня!
– Только одни сутки! Какая разница? – нежно пеняет Марианна священнику. – Вспомни! Ты сам обещал мне, что если я приду к тебе и скажу: «Вот мой избранник», ты обвенчаешь нас. Так надо ли мне сейчас говорить тебе, кто мой избранник, когда мы оба стоим перед тобой?
Она вскидывает полные счастливого света глаза на Робина и вновь переводит их на священника. Но по упрямому выражению лица отца Тука видно, что ничто не заставит его изменить принятое решение. Бросив хмурый взгляд на Робина с Марианной и заметив их огорчение, священник смягчается.