– Вы можете дать друг другу слово, а я буду свидетелем вашей помолвки, если вам угодно!
Марианна смеется и хочет сказать, что они и так уже обручены, но Робин делает ей знак молчать и кивает отцу Туку. Тот подводит их к алтарю. Робин берет Марианну за руки и, глядя ей в глаза, говорит:
– Марианна Моруэнн Невилл, перед лицом Господа и в присутствии отца Тука я, Роберт Рандвульф Рочестер, обещаю взять тебя в жены, любить тебя, беречь, защищать и хранить тебе верность.
– Роберт Рандвульф Рочестер, перед Господом и в присутствии отца Тука я, Марианна Моруэнн Невилл, обещаю стать твоей женой, когда тебе будет угодно, любить тебя, быть тебе верной, помогать тебе делом и советом, – отвечает Марианна и, закрывая глаза, прикасается к губам Робина нежным поцелуем.
– Что-то мне подсказывает, что свадебные обеты для вас уже только необходимая формальность! – хмыкает отец Тук, наблюдая, как бережно, но вместе с тем властно, с уверенностью в своем праве, Робин обнимает Марианну.
Отец Тук приносит кувшин с вином, три кубка и, наполнив их, подзывает Робина и Марианну.
– Что ж! Благослови вас Бог, дети мои! – говорит он с невольным вздохом, высоко поднимая кубок, и внезапно с хитрой улыбкой смотрит на Марианну. – Раз уж ты стала его невестой, теперь я могу сказать тебе, что все простые люди Ноттингемшира считали только его достойным тебя! – отец Тук кивает на Робина.
– Прекрасно, святой отец! – смеется Робин, крепче прижимая к себе прильнувшую к нему Марианну. – А ты, оказывается, не только меня увещевал своими проповедями! Добрую же услугу ты мне оказывал!
Марианна тоже смеется, запрокинув голову так, чтобы видеть глаза Робина. Отец Тук смотрит на них долгим взглядом, и на его лице внезапно появляется выражение горечи. Но ни Робин, ни Марианна не обращают внимания на тревогу священника, как не замечают случайного облачка в ясный солнечный день.
– Что проку в моих увещеваниях, если вы оба не слышали ни одного моего слова! – тихо произносит отец Тук, но они и сейчас не слышат его вздохов.
Они допивают вино, и Робин с Марианной уходят, простившись с отцом Туком и пообещав вернуться совсем скоро уже для обряда венчания. Отец Тук долго смотрит им вслед, пока они не скрываются в лесу.
– Дети! Неразумные счастливые дети! – вздыхает он и, обернувшись к статуе Святой Девы, прижимает руки к груди и молится с необыкновенной горячностью: – Смилуйся над ними, Заступница! Огради от бед, обереги их! Не дай никому разбить их сердца! Сделай так, чтобы они всегда были друг подле друга!
Струится прогретый солнцем воздух. Истомленная солнечными лучами трава источает жар. В тени ветвей ивы, стелящихся по траве, Робин спит, положив голову на колени Марианны. Она бережно склоняется над ним, отводя со лба прядки темных волос, не в силах удержаться от того, чтобы не прикоснуться кончиками пальцев к его скулам, подбородку, губам. Он приоткрывает сонные глаза, улыбается беззащитной ребячливой улыбкой и, положив ее ладонь себе под щеку, снова засыпает. Обняв его за плечи, Марианна вполголоса напевает валлийскую колыбельную песню, которую в детстве ей пела мать. Поодаль, невидимые в тени деревьев, бродят лошади.