Однако, к моему глубокому (хоть и не показанному) разочарованию, он всего лишь посмотрел на меня и предупреждающе произнёс:
– Милая Кейт, есть такие истории, такие тайны, которым лучше оставаться тайнами. И делиться ими бывает весьма опасно. – Он выпрямился и поправил свой пиджак. – Тебе не зачем знать о Мэгги. Она просто тень из прошлого, которую я хочу поскорее развеять.
Что-то странное было в его красивом голосе, нечто потустороннее, и я невольно ощутила дрожь глубоко внутри. А ещё обиду от неудовлетворённости.
– Хотите сказать, что храните тайну своей жизни с ней? – предположила я вслух. – Неужели это настолько личное, что вы боитесь поделиться со мной?
– Это не я боюсь, – сказал он. – Это ты испугаешься.
***
Осень принесла в Лейстон-Холл не только бесконечные серые тучи и дожди каждый день, но и новую, почти непереносимую тоску. Мама писала, что её возвращение домой не было достаточно радостным, ибо обе её дочери находились слишком далеко. Она тонко намекала на то, чтобы я приехала с мужем в Глиннет хотя бы на Рождество. Но в моей голове не укладывалось, как я могла бы притворяться для неё, что счастлива, а мой муж желает меня и обожает. Я бы никогда не смогла заставить Джейсона вести себя так, а не иначе.
Его размеренное существование в доме и вне его порой доводило меня до отчаяния, и я едва ли не умоляла о совместных прогулках. В конце концов, в октябре мы стали чаще появляться на публике, и даже близко подружились с одной супружеской парой – Лорой и Колином Смитт. Лора напоминала мне сестру, а её муж был застенчивым человеком, но успешным торговцем, который встречался с Готье во время военных действий в Африке.
Мне всё ещё не давала покоя тайна, которую скрывал мой муж. И за много недель я успела придумать и отбросить десяток версий, по которым он не хотел ею со мной делиться. Измена, финансовые трудности, бездетность… Что ещё он мог пронести за те десять лет жизни с Мэгги Уолш?
Порой доходило до того, что я начинала верить в некие криминальные возможности развития событий, или даже магические, тёмные и жуткие.
Вечерами, возвращаясь в свою спальню, я проходила мимо полуприкрытой двери его кабинета, где он допоздна корпел над какими-то документами, и замечала, как он отпирал и запирал один единственный ящик комода под столом – верхний, правый. Тогда же проснулась та любопытная, бесстрашная девочка, которая жила во мне когда-то. Я не могла выбросить этот заветный ящик из головы. Точнее, надуманный образ того, что могло там находиться. И однажды моё глупое детское любопытство едва не довело нас до беды.