– Он в порядке, тащ командир.
– Причину возгорания выяснили?
– Скорее всего, короткое замыкание в сети.
– «Скорее всего»? – Кочетов поморщился. – Мне нужны точные данные. И командованию они будут нужны. Разбирайтесь.
– Есть разбираться, – всё так же весело отозвался Холмогоров.
– Отбой тревоги, боевая готовность номер два, – Кочетов сунул свободную ладонь под воротник, щупая взмокшую шею. – Начать вентиляцию пятого отсека в атмосферу. Открыть переборочные люки.
Всё. Живы – это главное. Теперь вопрос в том, насколько огонь и огнегаситель успели повредить внутренности отсека. Как бы не пришлось сворачивать автономку и возвращаться в базу.
А за такое одним выговором не отделаешься, тут как бы погоны не потерять – и ему, и Палычу, и Холмогорову, спасшему своих людей. Наверху, в штабе флота, всех интересуют только стрельбы. Стрельбы, призванные сэкономить пятнадцать миллиардов бюджетных денег. Отстреляешься – молодец, простим тебе пожар, а не сможешь – не обессудь, шкуру с живого сдерём и вывесим в назидание потомкам.
Механики это всё понимают не хуже, чем он. Механики должны справиться.
Пальцы, которые он всё так же машинально сжимал и разжимал, начинало покалывать. Восстанавливался кровоток.
– Пошли, Палыч, – он повернулся к старпому, – глянем, что в пятом.
Палыч тяжело поднялся со своего места, провел рукой по гладкому блестящему затылку.
– Пошли, Роман Кириллыч.
Пропустив Кочетова первым, он зашагал следом, что-то бормоча под нос. Кочетов обернулся, не замедляя шага:
– Палыч, если говоришь, то говори вслух.
Старпом смущённо кашлянул.
– Я говорю – зато всплывать в том квадрате не пришлось, дотянули до безопасного места. Если нас действительно пасли американцы…
– То шуму мы им дали достаточно.
– Да, но ведь всё равно ушли, не высунулись.
Помолчав, Палыч выдохнул:
– Я бы сразу всплыл. Побоялся.
– Надводное положение от пожара не спасает, – Кочетов пожал плечами.
– Так-то оно так, но… нервы у тебя – канаты, Ром.
Канаты, да. Не видно только, что почти порвались, на паре волокон держатся. И хорошо, что не видно.
Саша шла к себе в отсек. Кажется, переборку открыли уже давным-давно, и все поползли наружу, в пустые коридоры, где был воздух. Сначала резинка дыхательного аппарата никак не хотела сниматься, потом локоть запутался в ремне.
Ничего. Она дойдёт до своей койки и ляжет спать. И всё будет в порядке. Всё уже в порядке, она жива и живы все эти, хохочущие, хлопающие друг друга по плечам.
Надо только лечь и укрыться – да, укрыться поплотнее, потому что холодно. Холод набился внутрь, под рёбра и вот-вот начнёт выходить дрожью. Но не выходит, ждёт.