– Ладно, – Щербаков, всё еще сомневаясь, закурил новую сигарету, – только туда и обратно. С вас сигареты и пузырь.
– Да мы быстро… – остаток фразы утонул в грохоте спускавшихся вниз по лестнице дембельских берцев.
Минут через двадцать, когда степная ночь повесила все свои звезды на чёрный, как уголь, небосклон, не забыв при этом просыпать дорожку Млечного Пути, у ворот КПП, рыкнув, остановился армейский бортовой «Урал» с потушенными фарами. Фонарь высветил в кабине человек пять дембелей, предвкушавших прекрасный досуг.
– А что, фары не работают? – спросил подошедший к рычащей машине Щербаков.
– Работают, но мы же «без палева», – водитель включил и тут же выключил фары, на мгновение выхватившие кусок выжженной степи. – Мы по-быстрому.
«Урал», взревев, выехал в отворенные дневальным ворота. Без габаритных огней он почти сразу растворился в непроглядной темноте, но гул и завывания его двигателя еще долго слышались в неподвижном ночном воздухе, постепенно затихая в направлении Мариновки.
Оставалось надеяться, что всё обойдется, никакой проверки не будет и никто ничего не узнает. Прошел час, два, третий близился к концу, а «Урал» всё не возвращался. Щербаков нервно курил, то поднимаясь на второй этаж КПП, то выходя за ворота – всматривался в ночную темень, надеясь увидеть силуэт грузовика, вслушивался, пытаясь уловить звук приближающегося мотора, но вокруг была только чернота летней степи и стрёкот ночных насекомых. Каждый час он докладывал по телефону дежурному по сводному батальону, что происшествий не случилось, а сам не находил себе места. В пепельнице, сделанной из консервной банки, росла гора окурков, но «Урал» не появлялся. Что случилось с машиной и дембелями? Его воображение рисовало страшные картины расправы над ним со стороны Шугалова за столь опрометчивый поступок.
Где-то далеко на востоке небо стало светлеть, и Сашка, вымотанный ночными переживаниям, задремал у ворот КПП. Разбудил его рев приближающегося «Урала», несущегося на бешеной скорости к воротам. Не снижая скорости, грузовик влетел в распахнутые створки ворот, увлекая за собой тучу степной пыли, накрывшую едва успевшего отскочить лейтенанта. Развернувшись, «Урал» встал на своё место и заглушил двигатель. В утренней тишине из кабины раздавалось: «тополиный пух, жара, июль…» группы «Иванушки», которой вторили явно нетрезвые голоса дембелей. Щербаков, матерясь сквозь зубы, направился к автомобилю, из которого раздавался очередной хит «Крошка моя, я по тебе скучаю».
– Товарищ лейтенант, мы застряли, – красные глаза полупьяного водителя остановились на приближающемся Щербакове, – всю ночь машину вытаскивали, – не обращая внимания на орущих песню солдат, сержант выпрыгнул из кабины. Из обещанного он протянул пачку «Winston» и тёплую бутылку пива.