Но когда родительский дом вовсе пропал из виду, Семен резко повернул лошадь в другую сторону.
– Ты куда, Сема? – отец, будто даже испугался, оглянулся назад, но потом притих. – А, какая разница! Знаешь, сынку, если бы ты даже меня вешать повез, я и тогда бы спасибо тебе сказал, воспринял, как избавление.
Семен от удивления чуть поводья из рук не выронил.
– Батя, да ты что, как ты мог подумать, что родной сын тебе зла желает?
– А-а-а! – Михаил Андреевич махнул рукой. – Чего мне бояться зла от тебя, когда я – сам себе зло.
– Ну, так выгони ее из хаты.
– Куда выгнать? Свою хату она продала, дети с нами живут… Понять Матрену можно. Она мать, о своем потомстве думает…
– Постой, значит, ее дети в твоей хате живут, и тебе в ней места уже нет?.. Люба как чувствовала!
– Ты меня к ней везешь?
– К ней, – кивнул Семен. – Она с утра жарит-парит, Гришка ей помогает – дорогого гостя ждет… Ты же у нее ни разу не был?
– Матрена условие поставила: если ты хоть ногой в ее дом ступишь, можешь не возвращаться.
– А вообще… тебе с нею хорошо? – неожиданно спросил Семен.
– Плохо, сынок, ох, как плохо. После твоей мамы… будто из рая в ад! Зоюшка, царство ей небесное, уж так обо мне пеклась… А я это понял, только когда она умерла. И ведь собирался ее в Екатеринодар отвезти, да так и не собрался. Она же, голубка наша, никогда не жаловалась, вот я и думал, может, обойдется…
– Не казни себя, отец, все в руках Божьих. Не тебе знать, как смерти противостоять… И мама наша, думаю, была счастлива, живя с тобой. Она чувствовала, знала, что ты ее любишь… А к дочери в дом тебе все же зайти придется.
– Это ежели я стану упираться, ты меня взашей затолкаешь! – улыбнулся старший Гречко.
– И затолкаю… Как же так, я ни сегодня-завтра женюсь, и кто моих детей будет воспитывать?
– Правда? – обрадовался Михаил Андреевич. – Стало быть, ты уже невесту себе присмотрел?
– Нет пока, это я так, к примеру… А то, что наша хата в чужих руках… Представь себе, что она сгорела.
– Ты что, сынок, у нее же дети малые.
Неужели отец решил, что его сын собирается родительскую хату поджечь?!
– Не для нее, для тебя сгорела. Одно только условие – прости, что об этом говорю. Я свою землю заберу, и ты нашу семейную тоже. У Матрены после первого мужа земля осталась, вот и хватит ей.
Он почувствовал, что отец колеблется.
– Ты ведь из-за нее и свое дело забросил. Коней перестал выращивать.