Она тряслась на тачанке, смахивала подступающие к глазам слезы и пыталась убедить себя, что до семнадцати лет еще целый год, и все может перемениться.
Для кого тогда она ткала холсты, расшивала затейливой вышивкой рушники, представляла себе, как придут к ней свататься Иващенки, и тетя Вера скажет:
– Ну, сколько холстов невестушка наткала?
А Люба с гордостью подведет ее к сундуку и покажет: вот, смотрите.
Для чего же тогда она три года назад попросила отца, чтобы он привез ей с ярмарки сундук. И он привез, красивый, с медными полосками, и заклепками, и затейливыми птицами по бокам, и с таким красивым замочком, который звякал, как маленький колокольчик, когда его открывали…
Уже тогда, холст за холстом, вышивку за вышивкой Люба стала собирать приданое для дома, в который она когда-то войдет законной женой. В дом Дмитрия Иващенко.
Неужели она не казачка? Неужели только мужчины могут рассуждать о свободе, которую так любят казаки, и эта свобода, выходит, только для них, а вовсе не для женщин?
Но чем больше Люба о том думала, час за часом проводя на теткином подворье, помогая той по хозяйству, тем меньше оставалось у нее надежды на то будущее, которое она себе до сих пор рисовала.
И как складывала наряд за нарядом в невестин сундучок, и как представляла себе, что вот она в праздник надевает этот кашемировый платок поверх кожушка, берет своего мужа Митеньку под руку и идет с ним гулять по станице.
А он на нее посматривает: какая красивая у меня жинка, любуется.
Тетка Галя племяннице обрадовалась и вовсе не старалась загружать ее работой, а все стояла у плиты и кормила бедную девочку то блинами, то пирогами с яблоками.
А то отправляла ее погулять по лесу, туточки, недалече, еще остались на кустах орехи – можно полакомиться. И поглядывала с состраданием. То ли отец успел ей что-то сказать перед отъездом, то ли тетя Галя сама догадалась, что за беда у племянницы, и про себя жалела ее, не в силах помочь.
– Можно я на речку схожу? – спросила Люба.
– Да что ж там хорошего, в нашей речке? Мутная, быстрая, ни искупаться, ни постирать, мы подалее ходим, на ставок…
Сходила Люба и на ставок – неинтересно. А потом все же в один из дней направилась на речку. Посмотреть.
Эта и в самом деле мутная, с ревом несущаяся вода далеко внизу, притягивала Любу. Горная река, втиснутая в узкие каменные берега, упорно пыталась из них вырваться. При этом тащила за собой огромные валуны, играя ими, как камешками. Девушка не могла надивиться: откуда такая сила у воды?
Что там такое – река или зубастый зверь, который все глубже вгрызается в камень, но не оставляет после себя острых краев, а обкатывает, шлифует его изо дня в день, будто устраивает для себя ложе?