Подписание деклараций состоялось после мюнхенского сговора, когда от суверенной Чехословакии, даже не спросив её согласия и не пригласив её в Мюнхен на переговоры, отторгли Судетскую область. Это к словам М. И. Семиряги об неущемлении интересов третьих стран.
Что же до того, что англо- и франко-германские договора не дестабилизировали обстановку и не могли вызвать беспокойство Советского Союза, то и данное утверждение критики не выдерживает. В конце сентября 1938 года мир точно так же, как и в конце лета 1939 года, стоял на пороге войны. Если бы чехословацкое правительство проявило политическую волю и желание отстаивать независимость своей страны в союзе с СССР, то конфликт мог разгореться нешуточный. Правда, вопрос – на чьей стороне оказались бы в этом конфликте Англия и Франция. В предыдущей главе говорилось, что есть все основания полагать, что англичане и французы могли выступить совсем не на стороне Чехословакии и СССР. И если 6 декабря, когда Франция подписала свой договор о ненападении с Германией, было ясно, что никакой войны, по крайне мере, в данный момент, не будет, то 30 сентября, когда своё соглашение с Гитлером подписывал Чемберлен, никакой уверенности в мирном исходе дела не существовало. Советские войска концентрировались у границ, а советское руководство было полно решимости выполнить обязательства перед чехословаками.
И вряд ли продвижение Гитлера на Восток, продвижение, для которого Англия и Франция отдавали на «заклание» своего союзника, не могло не беспокоить Советский Союз.
Международная напряжённость, как в сентябре 1938 г., так и в августе 1939 года, имела место. Когда она была сильнее? Градусником её никто не мерил. Однако ситуации были чрезвычайно схожи. От некой европейской страны Гитлер, «играя мускулами», требовал определённых уступок (в сентябре 1938 – от Чехословакии; в августе 1939 г.– от Польши). У этой страны были союзники (Англия и Франция), которые должны были вступиться за неё. И был Советский Союз, который данной европейской стране, в принципе, был ничего не должен (напомним, что с Польшей никакого договора о взаимопомощи не было подписано (по вине поляков), а помощь Чехословакии (по её инициативе) обуславливалась помощью ей Франции, т.е. не начни действовать последняя, и СССР мог не беспокоиться оказанием помощи чехословакам), но который был готов прийти ей на помощь, если на то будет её согласие. В сентябре 1938 года мир стоял на пороге войны, но шага к ней не сделал. 1 сентября 1939 года война началась. Какую принципиальную несопоставимость военно-политических обстановок начала осени 1938 и конца лета 1939 года узрел М. И. Семиряга, мы понять не можем. Единственно, в чём обстановка схожей не была, так это в потенциале рейха. Преданная Англией и Францией Чехословакия чрезвычайно усилила Германию в военном, промышленном, финансовом плане (см. главу I). Да, к сентябрю 1939 года Гитлер был значительно сильнее, чем в сентябре 1938 года. Но не Советскому Союзу надо это вменять в вину, а Англии и Франции, чего М. И. Семиряга, естественно, не делает.