– А раньше вы тоже так чувствовали? Или только здесь?
– Раньше? – Она задумалась. – Нет, наверное. Возможно, переезд, чужие люди. Там у меня было много подруг, мы встречались. Правда…
Она замолчала, но Монах понял: муж не приветствует! Ревнует. Его можно понять, а каково ей? Ревность утомляет, унижает, заставляет оправдываться. Издержки статуса, ничего не попишешь…
– Лара, вас что-то тревожит? – вдруг спросил Монах.
– Меня? Нет! – поспешно сказала она. – Мне нечего бояться.
Новая пауза. Оба вздрогнули от аккордов «Маленькой ночной серенады».
Лара поспешно схватила айфон, поднесла к уху.
Монаху показалось, она испытала мгновенное облегчение, и мысленно выругал себя за дурацкий вопрос: нечего лезть в душу!
– Да, Кирилл! Нет, я вышла пройтись, надоело дома… – Ее словно подменили, она улыбалась и радостно щебетала. – Дождь перестал, и я вышла. Где? В парке, там, где пушки, здесь красиво, видна река… Даже солнце появилось. Конечно! Через пятнадцать минут на площади!
– Нужно бежать? – спросил Монах, когда она отложила телефон.
– Кирилл пригласил в кафе на площади, где пианино стоит… настоящее.
– «Паста-баста»! Знаю. У них фантастические блинчики с апельсиновым вареньем и с мороженым. Называются «Сюзетта». Очень рекомендую. Кофе не хотите допить?
Но она уже не услышала – убежала.
Он смотрел ей вслед. Она стремительно летела по боковой аллее к деревянной лестнице – так было ближе. Она спускалась по ступенькам – мелькнули плечи, легкие каштановые волосы, взметнулся легкий шарфик, и она исчезла.
Монах смотрел на пустую террасу, на пустую лестницу.
Солнце спряталось за тучу, и снова невесомый мелкий дождик зашуршал в листьях…
«От чего или от кого она так бежит? – подумал Монах, отпивая остывший кофе. – И сайт разыскала зачем-то. Красивая девочка. Актриса, однако. Муж позвал, она побежала, но не к мужу. От чувства вины, что сидела в парке с чужим мужчиной. Хотя, казалось бы… тоже мне, грех. И щебетание, и наигранная радость тоже от чувства вины».
Он представил себе, что его жена пьет кофе в парке с кем-то, почти тайно, не собираясь рассказать ему…
И что? Черт его знает. Может, ничего.
Ревность – чувство иррациональное, кто бы спорил, но если припечет, то никакие доводы рассудка не помогут.
Он попытался вспомнить, ревновал ли он кого-нибудь, но так и не вспомнил. Нет вроде. Наверное, это зависит от массы.
Он почесал под бородой, выдохнул и втянул живот.
Пробормотал: «А не попробовать ли стать вегетарианцем?» И далеко ходить не надо, на фабрике полно чаев для похудения. Они с Добродеевым за час настрочили с десяток рекламок и аннотаций, где клялись, что клиент через две недели становится стройным, как кипарис.