И все-таки Жак отличал «обычных уголовников», то есть мелких воришек и правонарушителей, от блатных вожаков. О первых он часто говорил с таким же сочувствием, какое приберегал обычно для «пятьдесят восьмой» и «врагов народа», осужденных за воображаемые контрреволюционные преступления. Вторых он в своих рассказах не щадит.
На советском жаргоне блатные назывались «друзьями народа» (в отличие от «врагов») и «социально близкими» (в противоположность «социально чуждым» и вообще контрреволюционерам). Уже из самого наименования ясно, что «социально близкие» считались, как это ни странно, ближе к коммунистическому общественному идеалу, чем предполагаемые «враги народа», полностью потерянные для общества. Поэтому в исправительных лагерях возлагаются надежды на перевоспитание трудом именно уголовников: их положено не столько наказывать, сколько исправлять.
Особенность ГУЛАГа, которую всячески подчеркивают все, кто выжил, состоит в том, что «социально близкие», паханы, находились на привилегированном положении и могли безнаказанно эксплуатировать, угнетать «социально чуждых», измываться над ними и помыкать ими сколько угодно с благословения лагерного начальства. И Маргарете Бубер-Нейман, и Солженицын, и Шаламов, и Жак Росси, и многие другие говорят об этом «перевернутом мире», об этой преисподней, где безраздельно царят уголовники, повелевая не только мелкими воришками, стянувшими кусок хлеба, но и профессорами Казанского университета, известными немецкими интеллектуалами-коммунистами, офицерами Красной армии, поэтами и троцкистами, военными разведчиками и агентами Коминтерна, жертвами чисток 1937 года. В сущности, крупные блатные авторитеты, социально близкие советской власти, становились хозяевами ГУЛАГа, где, если верить Жаку, они зачастую чувствуют себя даже уверенней, чем за пределами колючей проволоки: для них выход на «волю» между двумя отсидками в ГУЛАГе – это что-то вроде каникул, после которых уголовники-рецидивисты радостно возвращаются домой, в лагерь.
Писатель Александр Солженицын, советский офицер, награжденный двумя боевыми орденами, обладатель диплома с отличием по математике, словом, представитель самой что ни на есть интеллектуальной элиты, в резких выражениях клеймит этих преступников, по абсурдным законам ГУЛАГа ставших хозяевами и повелителями честных граждан, осужденных ни за что. С негодованием говорит он о перевернутой шкале ценностей, исходя из которой бандиты, с точки зрения коммунистов, наделены бо́льшими добродетелями, чем честные граждане. Карательная система, таким образом, основана на том, что уголовников поощряют издеваться над остальными заключенными. Самые закоренелые преступники гордятся тем, что образуют в ГУЛАГе господствующую касту, интересы которой совпадают с интересами советской власти. Солженицын с гневом описывает их «презрительно-враждебное отношение» к другим заключенным, навязанное начальством, которое считает их «блудными детьми» системы и наделяет бесконтрольной властью в лагерях и в тюрьмах. «Враги народа», сидящие по 58-й статье, обязаны работать даже на исходе сил, иначе им добавят срок за «контрреволюционный саботаж», а «социально близкий» ест вдоволь и часто не желает надрываться на работе, ведь и так уже его лишили свободы! В истории, замечает Солженицын, вряд ли найдется много примеров, чтобы государство наделяло отпетых негодяев такой властью над населением, гражданами этого же государства, низведенными до рабского состояния.