Помню, тогда я на секунду пришел в ужас от того, что она совершенно мне не сопротивлялась. Словно впитав с материнской программой все выдуманные Азимовым законы робототехники, она смиренно принимала все, что я делал с ней.
А я ударил её. Толкнул. Затем еще и еще раз, пока она не упала на пол. Спроектированная по образу и подобию реальной женщины, Ио весила не более пятидесяти килограмм, так что повалить её на пол оказалось не сложно. Но не смотря на это, она все равно оставалась андроидом. Она была машиной, которой были чужды усталость и слабость. Она могла бы легко оттолкнуть меня и удерживать столько, сколько понадобилось бы для того, чтобы спасти свою жизнь. Она могла бы ударить меня и, скорее всего, даже убить, стоило только ей захотеть этого. Но она не сделала ничего из того, что могла бы. Она лишь тихо произносила раз за разом мое имя, умоляя меня остановиться. Раз за разом. Раз за разом. А потом все смолкло.
Тишина повисла в воздухе всего на каких-то несколько секунд. На несколько бесконечно долгих, пустых и оглушительно тихих секунд. Я вдруг осознал, почему эта тишина кажется мне такой страшной. Я больше не слышал стук сердца Ио. Конечно, звук, с которым работал мотор в её теле нельзя было в полной мере назвать «стуком сердца». Скорее, это было тихое, едва уловимое жужжание, напоминающее шелест вертящейся вокруг своей оси катушки. Но сейчас вокруг нас не существовало и его. Возможно, все в мире в этот момент перестало для меня существовать. Но осознание содеянного еще не настигло меня. Оно, словно коршун ждало удобного момента, чтобы впиться в мою душу с невероятной силой.
Телегон ворвался в комнату и в считанные секунды проанализировал то, что увидел.
– Прости… – произнес я. К кому я обращался в тот момент? К Телегону? К Ио? К себе самому?
Андроид оттолкнул меня в сторону. Висок с хрустом претерпел столкновение со стеной и в этот момент все вокруг погрузилось в кромешную тьму.
Конец сообщения.
Кажется сегодня ночью во сне я так сильно сжимал челюсти, что сломал зуб. Мне снилось, что я иду по пустыне. Вокруг ничего, кроме барханов из серебристо- белого песка и неба… оно красное, словно кто-то размазал по небесному куполу клубничный джем… или собачью кровь… мне вспомнился Майки. Майки был щенком. Родители подарили мне его на одиннадцатилетние. Не прошло и недели, как он потерялся во время прогулки… местные мальчишки заманили пса на заброшенную стройку. Его запихали в мешок и били палками пока пронзительный вой не превратился в жалобный скулёж, а потом и вовсе стих. На самом деле для этого требуется не так уж много времени. Я нашёл Майки как раз когда они закончили свое развлечение (один из мальчишек не выдержал и убежал, а по пути к своему дому увидел меня и сказал, где всё происходит) Помню, тогда я бежал, что есть сил. У ботинка на моей ноге лопнула подошва, так отчаянно я прорвался среди камней, разбросанных вокруг брошенного здания. Но когда я пришел, было уже поздно. Увидев меня, грязного, запыхавшегося, с глазами, полными слез и отчаяния, мальчики разбежались. И я остался один на один с мешком. Он был ещё тёплый, а вокруг расползалась липкая багровая лужа.