— Ересь! — возмущенно вставил другой зубан.
— Нападают на других не только ради грабежа и пропитания, а еще если те им не нравятся!
— Ересь!
— А еще говорят, что вы, владыка, не то имели в виду, когда говорили, что нас должно быть не больше, чем десять раз по десять десятков и так три раза. А только нас, черных, столько может быть. А их может быть еще столько же!
— Мы не могли это терпеть, владыка!
— Ересь!
— Смерть!
— Бесят прям!
— Шеф, — сказал Рохля, — мы пытаемся их вразумить, и черных, и красных, но они убегают.
— А ты молчи двуногий! — прошипел один старейшина. — Ты не зубан! Тебя никто не любит! Ты чужак.
— Прости меня, Отец, — печально закончил Одноглазый. — Я теперь такой большой и неуклюжий, они теперь от меня бегают и прячутся. Я могу только их тела находить и чинить, если поубиваются.
— Да уж. Расстроили вы меня… Пока добровольцы отправились мне помогать, вы тут такое устроили. Мне за вас стыдно. Вы очень плохо поступили.
Все в комнате сразу поникли. Но тут один из зубанов поднял голову и довольно нагло меня спросил:
— Пароволк хочет сказать, что он ошибался? Что можно свободно нарушать его законы? Не обращать на них внимания? Может Пароволк не в силах нести бремя владыки зубанов?
Остальные старейшины зашикали на него, но при этом как-то нехорошо поглядывали на меня, явно ожидая ответа. Вот ведь мелкая погань. Я выстрелил в его сторону щупальцами пагубы и спеленал бунтаря с ног до головы. Зубан завизжал, остальные отшатнулись от него. Рохля сделал пару шагов назад, а Одноглазый наоборот придвинулся, чтобы лучше видеть.
— Мне кажется, ты забыл самый первый закон. Слушать приказы Серого Пароволка, и только его!
Зубан вырывался, а потом цапнул меня за щупальца. Ах, ты ж!
Поглощение (возмездие)
Меня сразу замутило. Я терпел и продолжал. Глаза зубана стали гаснуть. А вот щупальца начали сереть. Никакого удовольствия теперь от поглощения, блин. Усилием воли я постарался успокоиться и остановился.
Дебаф «Возмездие»: вы поглотили 41 % жизненной энергии противника. Вы потеряли 41 % своей жизни
Бросил зубана на пол. Тот вяло шевелился и пытался прийти в себя. Другие зубаны подошли к нему и стали лупить его колотушками. Тошнота отступала, я старался не подать вида, что мне тоже не очень хорошо. Рохля вежливо отвернулся, а Одноглазый явно подумывал присоединится к побиванию смутьяна. Каждый раз, когда удар достигал цели, раздавался громкий звук будто лупили по пустой консервной банке.
— Всё. Хватит, — сказал я. Потом наклонился и поставил мятежника на ноги. Тот испуганно косился на меня. — Еще у кого-нибудь вопросы есть?