Рерих догнал ее на улице. Он был без шапки.
— Стой! — крикнул зло. — Куда ты пойдешь?
— Найду куда! — огрызнулась Маша. — В редакцию.
— К Коржанцу, что ли?
— К Коржанцу!
— К Коржанцу? К этой сволочи! — прямо-таки взвился Рерих.
— Он — хороший человек! — закричала Маша с вызовом.
— Сволочь он! Сволочь! Стукач! Ублюдок! Он от меня получил по полной!
— У него флюс!
— По морде получил, вот и весь флюс! И еще получит! Давай! Вали к этому стукачу! Вали-вали!
Рерих опять впал в ярость, на какой-то момент, наверное, уже забыв о недавней сцене, как и о том, что Машу сюда привело.
— Вали! — рявкнул он в последний раз, развернулся и побежал назад.
Маша пару раз вяло стукнула в дверь редакции, никто не отозвался. Идти туда ей совсем не хотелось, как не хотелось видеть Коржанца ни завтра, ни вообще. Денег у нее почти не оставалось, она решила поговорить с пилотами, а потом уже как-то добираться дальше.
Из ресторана, широко распахнув дверь, а потом ловко спрыгнув по ступеням, показался Цыган. Он был навеселе.
— Куда шуршишь, мышонок? — заорал весело.
Маша не ответила. Она была так потрясена всем случившимся, что уже не чувствовала холода. Цыган пошел рядом. Вблизи он показался ей даже моложе, чем был на эстраде.
— Шкурка у тебя, прямо скажем, по нашим местам слабая. Да?
— Что вам от меня надо? — сказала Маша. — Какое вам дело?
— Провожаю. Чтоб никто не обидел, — миролюбиво заметил Цыган. — Коржанец-то принял свое и к бабе под перину. Он бабу боится. У него баба такая. Она такого, как ты, мышонка, на одну ладонь положит, а другой прихлопнет.
Дорога поворачивала в гору, на которой был аэропорт, за ним начиналось летное поле.
— Рвешь когти, значит?
— Значит!
— Так, может, деньги нужны?
— Нужны, — сказала вдруг Маша неожиданно для самой себя.
И тут Цыган распахнул полушубок, порылся где-то под его полой и вытащил пачку денег. Половину, не считая, протянул ей.
— Я верну, — сказала Маша.
— Хорошо, если вернешь, а не вернешь — тоже жив буду. Ну, давай! Появишься тут — шкурку утепли, — и пошел себе дальше.
— Вы бы ехали отсюда, у вас голос хороший, — сказала Маша вслед.
— Зачем? — отозвался Цыган. — На Большой земле таких много, а здесь я один. Здесь я король.
И исчез в темноте. До Маши донеслось только, что он запел что-то... Наконец и голос смолк.
Уже в аэропорту Маша поняла, что ужасно замерзла. Зал ожидания был забит. Все какие-то мужики, солдаты. Женщин среди них почти не было. Воздух был тяжелый, густой, пахло людьми, влажной овчиной и табаком. Маша протиснулась к раскаленной металлической печке и немного согрелась. Летный день начинался с утра, до утра надо было дожить. Глаза у нее слипались от усталости, и все тело было набито какой-то вязкой ватой, она нашла свободный уголок и легла у стены на пол, положив сумку под голову. И тут же заснула.