Когда у Тита было плохое настроение, он слонялся по кабинету и пил сладкую газированную воду, что было ему никак нельзя — у него начинался диабет, и даже покуривал, что было нежелательно тоже.
Сначала он сделал выговор уборщице, и в довольно жесткой форме, уборщица, конечно, это заслужила, но обычно он этого не делал, потом он вызвал бухгалтера, и та вышла от него заплаканная, потом громко ссорился с ответственным секретарем...
И этому было объяснение — на заседании горисполкома, которому подчинялась «Вечерняя газета», его, в смысле его газету, очень критиковали, хоть и была она вполне безобидной, не поднимала острых тем и вообще не касалась ничего существенного. В горисполкоме же были свои соображения, и у тех, кто там «рулил», накопился определенный запас злости, который надо было куда-то девать. Самое же главное — в бюджете были большие дыры и концы с концами не сходились. «Раздутый штат!» — повторялось не один раз. «Вечерней газете» такой штат не нужен...
Когда Тит вызвал к себе Машу, она была готова к чему угодно, но только не к этому.
— Надо сокращать штат, — рявкнул Тит глухо. — Ты пишешь неплохо, я тебя все-таки научил чему-то. И остальные, да, вполне... Но Пигалева... Если сокращать штат, придется увольнять Пигалеву.
А ведь это была правда. Когда Тит работал в отделе, он переписывал за Пигалеву все материалы, теперь этим занималась Маша и знала все эту правду лучше, чем кто-нибудь. Слова у Пигалевой топорщились и как-то не очень уживались друг с другом, хотя задор у нее был. Но, наверное, только задор. Да, но как «сократить» Пигалеву? Она была одинока и агрессивна. Ей было под сорок...
— Возьми это на себя, — сказал Тит, пряча глаза.
— Как? — взвилась Маша.
— Ты с ней в одном кабинете... Дружба не дружба — контакт. Но лучше все-таки не здесь... Купи тортик, зайди домой, чаю попейте... Да она сама сто раз собиралась уйти! Она эту газету ненавидит! — Тит пробормотал еще что- то, довольно невнятно, а потом закричал в сердцах: — Ты что, не понимаешь? У меня как прихватит сердце, мне конец! — и протянул ей деньги — на тортик.
Маша стояла в булочной и разглядывала торты. Настроение у нее было ужасное.
Когда Таня Седова родила сына, брат уже работал в научной лаборатории при заводе. Он был собранный, аккуратный, подтянутый человек и хороший работник, но даже при таких качествах на собственную квартиру мог рассчитывать лет эдак через двадцать. Так что, чтобы обеспечить счастливую жизнь своему любимцу, родители пошли на жертву и разменяли свою квартиру на две. Лучшую они отдали брату, а сами пошли в маленькую двухкомнатную распашонку.