Истребились почти поголовно все. Начали потом возами трупы возить, как дрова. И это на протяжении длительного времени. Это называлась – активная оборона. Частенько нашу батарею посылали и на другие участки, но на не большое расстояние. Или в соседнюю деревню, или через деревню, через две. Расстояние в пределах десять-пятнадцать километров. Но во второй половине зимы, по глубокому снегу, это был адский труд. Обычно переезжали ночами. Три, пять, семь километров «ехали» целую ночь. К утру все офицеры оставались без голоса, только хрипели. Команды подавали так: «Взвод управления за постромки! Расчёт, за колёса! Шагом маар-р-р-рш!»
А пушка при этом продвинется на метр, а то и на полметра. Опять команды: «Выправить лошадей! Шагом маар-р-р-рш!» Ещё полметра. Потом за следующую пушку, и так всю ночь! Когда орудия ставились около деревни, люди ютились в хатах человек по тридцать-сорок, а то и пятьдесят. Спали сидя, лежать было негде. Уснешь – окажешься под телами товарищей, и на морде твоей устроятся чьи-нибудь ноги, проснёшься, расправишь свои члены, и разложишь их тоже на чьи-то тела. И так всю ночь «отдыхаем», если не пошлют куда-то, или на работу, или на пост. Придёшь ночью, шагнёшь в хату одной ногой, а потом ищешь место, куда бы поставить другую ногу. А когда ставили орудия в поле или в лесу около села Казачье, то люди неделями попрыгивали на улице, на свежем воздухе. Делали из снежных бугров стенки, чтоб защититься от ветра. На пол подстилали прутики или хвою, или солому и тут ютились.
Спали по-цыгански: кому хочется тепла, ложись вниз, кому надо мягко, ложись сверху. Потом менялись местами, и так выживали все. Зима же была довольно суровая, морозы и там достигали двадцать пять градусов ниже нуля. А ветры были такие, что идти против ветра стоило большого труда, огромного труда. Лицо открытым держать было невозможно, секло до крови снегом, поднятым с земли. Закрывали лицо полотенцем, оставляя открытым один глаз, и в таком виде двигались и достигали нужной цели. Немцы в основном в то время ютились по деревням, так как одеты они были плохо. Дома, или хаты превращали в укрытия и отсиживались возле печек. Даже пушки затягивали в хаты. Стреляли через окно или через пролом в стене. Когда не стреляли, оттягивали пушку, а пролом стены затыкали мешками с соломой. Так вот и текли наши фронтовые дни.
Но были и из ряда вон случаи, какие бывают не каждый день. Под немецкое Рождество два немецких солдата везли посылки солдатам-фронтовикам на большой немецкой арбе. В неё были впряжены две огромные, куцехвостые лошади. Шёл обильный снегопад. Погода стояла довольно тёплая, без ветра. На фронте было тихо. Снег шёл густо, огромными хлопьями. Видимость чрезвычайно ограничена. И вот эти солдаты проехали занятое ими село Сажное, и едут полем к селу, занятому нами. Уже мало не доехали до него. Навстречу им из Чурсино шли два солдата и старший сержант, из взвода управления командира первого дивизиона. Немцы едут и разговаривают, смеются. Наши поняли, что это немцы, насторожились. Приготовились. Короткая схватка – и немцы обезоружены! Посылки уже делили не немецкие солдаты, а мы!