За широким круглым столом сидел Никифор со спасёнными им анархистами. Перед ними стояли всякие разные таёжные блюда: от варёной медвежатины до копчёного сига. Имелись многие изысканные кушанья, но не наблюдалось спиртного. Да и табаком баловаться считалось в данных горных местах великим грехом и глупым, никчемным делом.
В целях безопасности Рында находился с ними рядом, но в невидимом состоянии. Довольно рисковать! Теперь он будет осторожен. Ведь придет время – и он очень будет нужен Соединенным Штатам Америки. Там, в самом Госдепе, а может быть, даже и на самой лужайке, у Белого Дома, президент ему скажет: "Вы большой и очень необходимый нам человек, пан Рында!". Вами гордится Америка! Вы с нами, значит… Одним словом, всё оплачивается».
Анархисты ели, но не с великим азартом. Пока что гостеприимство Никифора не ведало границ.
– Вы, кушайте без всяких там стеснениев, господа анархисты,– от души угощал не очень желанных гостей Никифор, показывая рукой на чашу с солёными груздями.– И беседу будем продолжать дискуссионную. Так вот, дело своё, господа анархисты, вы усложнили тем, что ваша дамочка в бреду про клад с несметными сокровищами, за коим ваши дружки отправились, очень даже сказала немало. Простительно. У неё ранение, всё ж, почти серьёзное получилось. Без обид разных, нечестивые вы люди, однако.
– Это клад наш и ничей больше! Какой-то китаец, видать, спрятал награбленное добро, а сам, видать, погиб. А теперь клад наш! – вызывающе и категорично заявила Юлия.– Мы его нашли и перепрятали. Он послужат правому делу Свободы!
– Можете убивать, пытать, допрашивать,– сказал очень серьёзно Павел, – товарищи из христианского ЧК, но ни слова от нас больше не услышите! Гриша, всё одно, добудет сокровища. А в противном случае, лучше нам было бы находиться в числе расстрелянных.
– Паша прав,– с грустью сказала Юлия,– уж лучше нам было бы умереть.
– Ваш атаман Тряпицын, грабитель и палач! – громко произнёс Никифор.– А если не он этот клад спрятал с награбленным добром, то это сделал полный подлец и негодяй атаман Семёнов. Он-то всё, что мог, продал…
– Насчёт Семёнова мы согласны,– возразил Афанасий,– но об Якове Ивановиче не надо бы так… Не говори о нём плохо, потому как нам очень грустно делается…
Хотел им возразить Никифор, но не стал, воздержался. Пусть заблуждаются. Ведь иногда через ошибки смертные и приходят люди к… бессмертию души своей. Но чаще всего такое и не случается.
Но Афанасий не унимался. Он встал из-за стола и в гневе заходил по горнице, начал громко и убеждённо доказывать местному атаману, что клад по праву принадлежит анархистам. Он сказал: