– Проклятый Латуш, ты сделал меня уродкой! Я прикажу, как только ты выведешь меня отсюда, распять тебя на кресте!
Когда же я сказал Клеопатре, что её ждал Цезарь, она затихла. Мы вышли на улицу. Я спрятал царицу в мешок, забросил его на спину и направился к Цезарю. Но только поздно ночью мне удалось пройти в осаждённый дворец к римлянам.
Цезарь, при виде меня, поспешил навстречу и сжал руками плотный мешок.
– Неужели этот комочек и есть царица Клеопатра?
– Да, Цезарь, это я,– мелодичным голосом ответила царица.– Но прошу тебя, Цезарь, дай мне время привести себя в порядок.
Я опустил мешок на пол и вышел из комнаты следом за полководцем. Он казался возбуждённым. Позвал массажистов. И пока они натирали его худое, морщинистое тело благовонными маслами, он сбросил с головы пышный венок, обнажив огромную плешь. И с горечью глядя на своё отражение в зеркало, со стоном пробормотал:
– О, моё мучение… чтобы я ни отдал за хорошие, крепкие волосы и свежий рот.
Когда массажисты умастили на затылке Цезаря длинные пряди волос, он взял гребень и осторожно начал зачёсывать их вперёд, укрывая ими голый череп. Он пытался взбить их, но они могли держаться на темени только плотной тонкой полосой. Это приводило в отчаяние римлянина, потому что эта пришлёпнутая причёска в сочетании с его большими, некогда красивыми глазами, а сейчас окружёнными глубокими морщинами с оттянутыми книзу уголками у височных сторон – превращала великого человека в урода.
Увидев в зеркало себя не привлекательным, Цезарь с проклятием на устах отвернулся от него.
– О, боги, зачем вы дали мне разум и удачу и лишили красоты. Все свои победы я отдал бы сейчас за одну ночь юности!
К Цезарю то и дело вбегали окровавленные солдаты. Он равнодушно слушал их и, досадливо морщась лицом, отпускал их раздражённым взмахом руки. На его усталых и умных глазах блестели слёзы. Он часто и горестно вздыхал, в отчаянии поднимая руки к небу.
Облачив себя в пурпурные одежды, Цезарь водрузил на голову толстый венок и, не обращая внимания на отдалённые крики горожан: «Эй, злачное место Никомеда, выйди сюда! Мы дадим тебе своего Никомеда!» со вздохом пробормотал в глубокой задумчивости:
– Неужели мне придётся держать венок на голове всю ночь… Ведь она так молода. И я боюсь её напугать своей плешью. О, боги…
Клеопатра стала его наложницей. А я поспешил в Оникийский округ к Мемфису, где жила большая колония иудеев.
Египетские иудеи давно прославили себя, как ревностные защитники своих владык – фараонов, которые осыпали их милостью и подарками за мужество и верность, давно не свойственную самим египтянам. Иудеи не были наёмниками в армии Египта. Они считали эту страну своей второй родиной и защищали её всегда, чем вызывали раздражение у коренного населения.