Дело в том, что главным инструментом "Большого террора" в Ленинграде тридцать седьмого, тридцать восьмого годов, стала «Особая тройка»
«Особая тройка Управления НКВД по Ленинградской области, в которую вошли второй секретарь обкома ВКП(б) П.К.Смородин, прокурор П.Б.Позерн и начальник УНКВД ЛО Л.М.Заковский. Создана тройка была приказом НКВД СССР от 31 июля 1937. За короткий промежуток времени ею осуждено более тридцати тысяч человек. Всего в ходе "Большого террора" в Ленинграде и области с 5 августа 1937 по 16 ноября 1938 органами НКВД осуждены по политическим обвинениям пятьдесят тысяч человек, из них сорок пять тысяч человек приговорены к расстрелу. Кроме того, по приговорам Особой тройки Управления НКВД по Ленинградской области расстреляны две тысячи двести заключенных лагерей, а по приговорам «двойки» (Комиссия в составе наркома внутренних дел и прокурора СССР) расстреляны еще восемнадцать тысяч жителей Ленинграда.»
Я привожу эти данные подробно и пофамильно, для того, чтобы народ знал своих «героев», и не забывал о тех, кто погиб от их рук.
После вынесения приговора, я просидел в «Крестах», еще три месяца.
За это время мне предоставили два свидания с родными. Первый раз пришла Елизавета. Она изо всех сил держалась, что бы не разрыдаться. Я, как мог, успокаивал ее. Она принесла мне еду и теплые вещи. На второе свидание она пришла вместе с Агашей. Лица их сияли. Новостью поделилась Гася, которая рассказала, что Елизавета и Дмитрий Константинович, официально находившиеся в браке, удочерили ее. Теперь она носит фамилию Жак и живет у Елизаветы. Это была действительно замечательная новость. В конце свидания, Агата задержалась, и глядя мне в глаза, сказала,
– Я буду ждать тебя – .
Я не знал, что ответить, но сказанное Агашей, было мне приятно, и глубоко запало мне в душу.
Знала бы она, сколько ей придется ждать меня, и что нам всем придется пережить.
Ранней весной для меня прозвучала команда конвоира: «Мехненко, с вещами на выход». Конвоир провел меня на первый этаж здания и впихнул в камеру, в которой уже находилось человек тридцать арестантов. Все были определены на этап, по этому, были с пожитками, отчего в камере было еще теснее. В течение часа, в камеру запихнули еще человек десять. От такой давки и духоты люди начали терять сознание. Опытные сидельцы знали, что делать в таких случаях. Сначала рассказывали анекдоты, как правило, политические, потому что всем терять было уже нечего. Затем, начали читать стихи. Читали свои стихи, стихи известных поэтов и не очень. Кто-то продекламировал Ахматову: