И за то, что втрое больше наловил, придётся пошлину заплатить». А батя не растерялся и ему говорит: «А ты знашь, кто я?». Мужик: «Нет». Батя: «А я первый брехун в Древней Рее».
И ребятня рассмеялась, довольная, что простой, но сообразительный рыбак так ловко объегорил чиновника. Кроме Матфея. Тот нахмурился и проворчал:
– Чё ржёте? Мытари – тоже люди. Я вот мытарем поработал бы…
– Ты? Мытарем?! – аж лёжа подпрыгнул Пётр. – Дык…я с тобой здоровкаться перестал бы! Кровосос!
– Ничё не кровосос, – продолжал упорствовать Матфей. – Подати тоже нужны. Иначе как войско содержать…А кто убивцев и разбойников будет ловить да сажать? А?
– Ну…ты сказал…убивцев, – несколько стушевался Пётр.
Подростки заспорили, особо не слушая один другого. И скоро дебаты переросли в склоку, откуда недалеко было и до драки. Но тут Симон к месту спросил того, кого и надо было спросить: «Иса, а ты как считаешь?». И все сразу затихли.
– Я? – переспросил тот, собираясь с мыслями.
– Да. Ты…
– Тогда внимайте, – заранее настроил их на нужную волну признанный толкователь. – Разговор-то непростой. Сразу предупрежу, что без денежных сборов разного рода никто не обойдётся. Вот только вопрос: для чего или, вернее, для кого они? Вот Матя помянул про войско. Но ведь главное войско чьё? Захватчиков. А кому оно служит? В первую голову – Риму, во вторую – нашей мамоне неправедной. Вот если бы подати шли на воскрешение народного ополчения, то я первый отдал бы свою лепту. А что с судами? Кому они служат? Да тем же, кому и войско! Теперь возьмём даже не налоги, а храмовые требы31. За каждый обряд коэну надобно платить. Ладно, если бы большая часть шла на восстановление Храма Древней Реи, разрушенного римлянами. Нет же, служители об этом и не заикаются. Почему? Боятся провиниться перед завоевателями. Итог: этот Храм тайком мы восстанавливаем. Но как?! Всего-то бросая камушки на растерзанную могилку Уды Илейского…
– Верно говоришь, Иса! – выкрикнул Андрей.
– Или менялы, – усмиряя Андрея мановением руки, продолжал Иса. – Они ведь не просто так обменивают деньги в молельнях, а за процент. Причём, с ведома священников, которые с этого имеют свою долю. И я мог бы долго продолжать эту тему. Но не стану. Почему? Да потому, что причина этого – в укладе, при котором мы прозябаем. И тут, други мои, я вас хочу спросить, отчего же…, – выдержал акцентированную паузу юный проповедник, готовя слушателей к неожиданному переходу, – …дело Уды Илейского не восторжествовало?
– …Отчего?
– …Уды Илейского?
– …А взаправду, пошто?
– А причём тут Уда? – вразнобой загалдела пацанская паства.