Собрались гости, накрыли скромный стол. Большую часть заняла сочная темно-зеленая трава. Из разрешенных наркотиков. Раскрепощает сознание, не оставляя похмельного синдрома. Применяется при мозговых штурмах. У меня внутренний запрет на наркотики, пусть безобидные. От травки отказался, но в коллектив влился. Послушал: говорят что думают. А думают хорошо, не только о суетном. Но гости собрались просидеть за разговором до утра. Я собрал все одеяла и устроился на балконе. Один из гостей сказал:
— Мы уйдем рано. Сохрани в себе Восток, когда окажешься на Западе.
Да уж, пожелание… Эти люди рождаются и умирают искренне для своих, загадочно для чужих. Он мне пожелал того же. В Империи многие появляются на свет мудрыми стариками. Земная рассудочность… Друг детства Миха в первом классе знал, что ему в жизни нужно и для чего. А если все знаешь, зачем задумываться? Ни сомнений, ни неврозов, простая и ясная технология жизни.
Ранним утром мы двинулись дальше, к облакам. Поднялись на перевал и открылся настолько роскошный вид, что голова закружилась. До самого горизонта горы и долины, с господством двух цветов, голубого и синего с вкраплениями зеленых тонов. А наверху — синее небо с ослепительно белыми тенями прозрачных дождей. И — бледный, почти невидимый диск Луны. Лента дороги, петляя, упирается в городок, составленный из сахарных кубиков. Отсюда километров двадцать по курвиметру. Такие вычислительные операции я мысленно легко проделываю после прохождения курса на кафедре военной топографии в Военном Институте.
— Там дешевый вещевой рынок. Твои соплеменники стремятся… Поедем?
— Нет, — ответил я, — Не тянет. Вернемся в город дождей.
Красивая, но лунная дорога, сказал я себе. Шмотки не волнуют мою кровь.
— А вот посидеть тут, посмотреть кругом — с удовольствием.
Он согласился. Мы нашли удобный камень, и Ахмад сказал очень серьезно:
— Ты как Джоха. Тот ходил на рынки, чтобы посмеяться над глупостью.
— У нас его зовут Ходжа, — понял я, — Показывают в кино как смешного хитрого клоуна. Но думаю, он суфий. Жил во времена Железного Хромца. Так?
— Это Железный Хромец жил в его времена, — поправил меня Ахмад, — Он не возражал императору, но и не боялся его. Он хорошо знал, кого должен бояться человек. Познавший себя алмаз избирает убежище в стеклянном сосуде с чистой водой. Его самого не видать, а он видит все.
Ого! Это совет? Быть внешне невидимым, незаметным… Вот как сейчас. Я вижу много и далеко, но кто видит меня?
— Ты не знаешь, почему я родился в Империи, а не в этих горах?
— Знаю, — рассмеялся он, — Чтобы приехать военным советником.