— Понял, извини, — Эрнест опустил тяжелую черную руку на плечо Дениса, — Надо бы без ошибок. Как своих, так и чужих.
Компьютер Юнивера металлическим баритоном, напомнив всем, как давно они не слышали голос Барта, сообщил:
— До указанного района посадки две минуты. Прошу уточнить место.
Разговор прервался. Взгляды устремились на майский ландшафт декабря. Река отсвечивала то серебром, то темной синью.
«Земля — такая точка во Вселенной, где может случиться и то, чего быть не может, — вспомнил Леран слова Агасфера. — Зимою — лето, а летом, не исключено — всемирное оледенение…»
Юнивер шел со скоростью автомобиля на стометровой высоте, следуя изгибам Роси. Северный берег открыл вереницу изб цветущего села с ухоженными грядками на приусадебных огородах. Людей не было видно. Из окраинного дома выбежал мальчик дошкольного возраста, заметил летящий диск и в явном испуге бросился обратно, прикрывая руками голову.
— Что с ним? — прошептал Салтыков побелевшими губами, — Такого быть не может!
Очередной поворот — и река сделалась черной. Юнивер поднялся на километровую высоту. Оцепеневший Денис потер пальцами глаза и произнес:
— Как сказал мой знаменитый предок: аппетит имел хороший, но насыщался с поспешностью и при этом роптал…
Люди и дракон оглядывали распростертое на земле черное пятно антижизни, раскинувшееся по берегам отравленной реки Рось. Ни живых, ни мертвых. Ни городка со странным названием Смела. То там, то тут вырывались из-под пепла и тотчас гасли языки остаточного пламени. Редко курился серый дымок, обозначая местоположение бывших семейных очагов. Ибо ни фундаментов, ни печных остовов не осталось, городок был полностью стерт с карты Земли.
Искаженное лицо Салтыкова — маска театра ужасов. Плечи тряслись — он рыдал, беззвучно, без слез, одним сердцем. Второй раз за земную жизнь, — после Барта Эриксона, — Леран Кронин видел рядом с собой рыдающего мужчину. И снова не знал, что делать, как помочь. Вторгаться в психику он не имел права. Денис Салтыков способен перенести удар самостоятельно. Пусть выплеснет из себя кипящий слой горя и ненависти. И Салтыков, едва не задев голову Славеня, убравшего перегородку грузового отсека, вскочил и поднял сухие, горящие неистовым огнем глаза на Эрланга.
— Эрланг! Ты вождь фаэтов, народа мудрого и могучего. Обращаюсь к тебе как к последней инстанции, сделайте же что-нибудь! Спасите наши города и села. Их осталось совсем мало. Спасите Землю и людей на земле!
Руки его затряслись, он опустился на колени перед Генеральным координатором. Леран присел рядом, обнял его за плечи, склонился к пышущему жаром лицу и сказал негромко, осторожно выбирая слова: