Портрет жил, и хитрым образом позволял обойти королеву. Обнажённую спину украшала ниспадающая от затылка к поясу полоска. Каким образом взгляд проникал внутрь картины?
Короткая юбка насыщенного молочного цвета обтягивала крепкие бёдра, призывно контрастирующие с тонкой талией. Завершали наряд украшающие сильные стройные ноги золотого цвета туфли с серебряными пряжками.
Тело королевы освещалось из затемнённой глубины помещения несколькими меняющими силу и насыщенность цвета источниками. Лучи невидимых фонарей, отражаясь от красной кожи, создавали эффект близкого живого присутствия. Росло желание протянуть руку и дотронуться…
Нур повернулся к заворожённому Ефремову и сказал, нарушая его идиллическое настроение:
— Иван Антонович, а ведь это почти копия твоей Чары из «Туманности Андромеды»! Я напомню твои слова из романа, он ведь с детства в моей памяти.
«…Брови, прямые и низкие под широким лбом, казались контуром парящей птицы и гармонизировали с длинным разрезом глаз. Густые и блестящие чёрные волосы падали на затылок и плечи…» Так? А в другом месте: «Красные волны света обнимали её медное тело, обдавали алыми всплесками сильные ноги, тонули в тёмных извивах ткани, зарёй розовели на белом шёлке. Её закинутые назад руки медленно замирали над головой».
Ефремов слушал с напряжением, не отрывая взгляда от движущегося в неведомом измерении портрета. Все картины-портреты в зале-галерее подчинялись собственной динамике, оживая при взгляде наблюдателя. Нет, Иван Антонович никак не мог согласиться с тем, что красота может скрывать зло.
— А всё-таки взгляд у неё нечеловеческий, — сказал Демьян, сочувственно посмотрев на неподвижного Ефремова, — И до Туманности Андромеды — четыреста пятьдесят тысяч парсеков!
Ефремов, потерев лоб ладонью, спокойно ответил:
— Но я всего лишь о внешнем совершенстве. Кто его будет отрицать? Красота и в Африке красота. И на Анахате!
Но Демьян продолжил попытку отвлечь товарища:
— А меня не тянет! Дыхания жизни не ощущаю. Как от портретов, так и от оригинала. Посмотри, послушай… Нечем восхищаться. Галатея бескровная.
Нур примирительно сказал:
— На Ивана Антоновича действует магия его же романа. Но там Чара только внешне похожа на эту королеву. А в целом она достойна восхищения.
К ним подошёл Эрланг. К свечению ауры Нура прибавился золотой оттенок. И, — чудо? — картина потускнела, освещение тела пригасло, изящество потерялось в тени.
«Неужели действует обратная связь? И они фиксируют если не сознание, то исходящие мысли и чувства? — Нур забеспокоился, — Позиция Эрланга… Он её не скрывает с самого начала, с опознания трёхглазого монстра над парадной дверью Дворца. При подходе Эрланга выражение лица на портрете чуть изменилось. Проявились враждебность, настороженность. Неужели изображения содержат слепок психики оригинала? Или связаны с ним? С ней?».