Время бежало, в высших кругах скандал забывался, оттесненный новыми, более свежими и забавными. И в конце концов Александр Юрьевич продолжил свое восхождение по служебной лестнице, уверенно достигая ступенек, на которых мог оказаться уже давно. И снова не довелось. На этот раз помешали японцы.
Вообще-то войну Рощин встретил с внутренней радостью. Давно ему надоел покой мирного гарнизона, давно хотелось настоящего дела. С известием о войне проснулись в нем мальчик с прутиком, воюющий в старом саду, и подросток с ружьем, на лету сшибающий пташек… Проснулись – и умерли, скоро и навсегда.
Война оказалась неожиданно жестокой и грязной даже для послужившего уже офицера. Быть может, не будь супостат азиатом, и было бы все по-другому. Хотя кто же знает – война есть война. На войне всегда кровь, боль и грязь. А если плохие тылы и разведка ни к черту – то еще и голод, и холод, и совершенно никчемные смерти…
Посидевши в окопах, побегав в атаке и в отступлении, похлебав из одного котла с солдатами жидкого варева, Александр снова задумался о себе, о жизни своей, о ее перспективах и цели. А вскоре и время для размышлений представилось. В одном из боев Рощин был ранен и попал в плен к японцам.
И в лазарете для пленных, больше похожем на грязный сарай, и в сырой яме под бамбуковою решеткой много дум мучило Александра. Перед глазами – хоть открой их, хоть закрывай – проплывали картины прошлого. Бурное веселье блестящих молодых офицеров, белое личико утопленницы, ненависть в глазах паренька с топором… Солдаты, с криком бегущие навстречу свинцу… И свои, белобрысые, и чужие – чернявые и раскосые – все в одной окровавленной куче. Испуганные китайцы, как заводные болванчики кладущие поклон за поклоном вальяжному офицеру с хлыстом… Только вот наш офицерик или японский? Черт его знает… Горячечный бред на соломенном тюфяке… Боже, как хочется пить! Кружка стучит по зубам, вода струится на подбородок… Кто держит кружку? Наш ли русак, китаец, или японец? Руки осторожны, заботливы. Шепчет ласково, непонятно… Катя, да это ты!? Неужели простила?…
Рощина обменяли на пленных японцев в составе группы военнопленных. Потом был наш уже, русский, госпиталь, и длительный отпуск, из которого он не вернулся. Не стало Александра Юрьевича Рощина. Появился инок Иоанн.
***
– Конечно, о жизни отца Иоанна известно не много, – Света задумчиво прищурила голубые глаза. – Да ведь его биография для наших поисков не так уж важна. В 1912 году он поселился в пещере, вместе со своим предшественником, отцом Ферапонтом. Тот был уже очень стар – умер где-то в течение года. Распятье перешло отцу Иоанну именно от него. Откуда оно взялось вообще и кто был первым отшельником, обитавшим в пещерах, никому не известно. Кстати, эти пещеры большей частью естественные. Монахи их только слегка доработали. А прежде, в совсем уж древние времена, они служили местному населению убежищем на случай войны. Там, говорят, на километры тянутся переходы, форменный лабиринт. В прошлом году спелеологи приезжали, так они попросту обалдели!