Легенда о золотом кирпиче (Мальцев) - страница 80

– Ой, не надо, не вспоминай, – замахала руками бабушка, – а то за валидолом пошлю!

– Ну, полно вам, Вера Ивановна, – обнял ее Анатолий. – Все позади. Мы все здесь, а злодея нет и не будет. Вот ведь прохвост! И как сумел узнать, что ты ищешь?

– Болтать надо меньше, в кафешках особенно, – заметил, подкладывая своей Елене салат, Михаил.

– Ладно, больше не будем. А ты, Андрюша, случайно в следующем отпуске ничего не хочешь искать?

Андрей помолчал, потом смущенно заулыбался.

– Вообще, мы со Светой хотим отыскать могилу отца Иоанна…

– Ты смотри, им понравилось! – радостно закричал Анатолий. – Ну конечно, у тебя же вторая нога еще не хромает!

– Да за могилой-то кто же будет охотиться, кроме нас? Психопатов в городе, надеюсь, уже не осталось. Вот и займемся…

– А чего ее искать-то, могилу? – спокойно спросила Вера Ивановна. – Там она, возле пещеры. Чуть выше – полянка, где у монаха был огород. Там его и убили, там же и закопали…

– Бабуля! – воскликнул Андрей. – Откуда ты знаешь?

– Мама рассказывала, а она своими глазами видала.

– Так что же ты раньше молчала?!

– А никто и не спрашивал…

2008 год.

Мало кто из взрослых может понять, как это здорово – встать до рассвета, сунуть в карман кусок хлеба и осторожно, чтобы не потревожить спящую мать, пробраться сквозь полутемный дом на крыльцо. А там – там стоит удочка с гладким ореховым удилищем, за которым сам гонял в лес на велике, и банка накопанных накануне червей. Солнце еще не взошло, на дворе сумрачно и зябко от крупной росы, и вокруг та особая тишина, которая бывает только перед рассветом. В такие минуты кажется, что в мире нет никого, кроме тебя. Но небо на востоке уже наливается алым, самые ранние птахи начинают пробовать голосок, издали вдруг доносится шум мотора. Это начинается новый день со всеми своими радостями, и как же это прекрасно, когда летние каникулы едва начались и дней этих впереди просто немерено!

Колька осторожно выбрался на крыльцо и зябко поежился на утреннем холодке. Да, надо было бы прихватить свитерок, но теперь уже поздно. Мама, конечно, проснулась – ему никогда не удавалось пройти через дом незамеченным – но лишний раз тревожить её ни к чему. Пусть еще поспит до будильника. Ведь ей на работу.

Быть может, это покажется странным, но Николай в свои четырнадцать лет как-то не был окучен проблемой отцов и детей. Конечно, он не был и ангелом. Ему тоже хотелось, и иногда почти до скандала, гораздо большего, чем могла предложить одинокая мать, работавшая со своим инженерно-техническим образованием санитаркой в районной больнице. Отец, давно сгинувший в круговерти смелых идей и гулянок, оставив жене только сына да неважнецкий домик умерших родителей, присылал алименты изредка и помалу. На такие деньжищи не купить ни компьютера, ни навороченных джинсов, ни многого из того, что придает смысл и прелесть жизни подростка. Но не то вопреки трудностям быта, не то благодаря им, Колька рос эдаким мужичком, понимавшим гораздо больше, чем можно было бы ожидать в его возрасте, и был для матери хлипковатой еще, но все же опорой.