– Ладно, – решил Коля, – скоро солнце взойдет.
А солнце, и правда, уже ворочалось где-то у самого горизонта, утро на глазах становилось светлее. Здесь, на окраине, его встречала хрипатая перекличка заспанных петухов и ленивый перебрех дворовых собак. А дальше, в городе, уже фыркал автомобиль и постукивал ранний поезд. Когда-то еще шумели заводы, но оба давно уже не работали, и их звуков мальчик даже не помнил. Знал только, что на одном из них раньше работала мать. Да и соседка тоже, и сосед через улицу дядя Володя, который теперь уехал на заработки…
Надо было спешить. До реки ходу минут десять – пятнадцать, а клев ждать не будет. Коля подхватил свою удочку и пошел в обход дома на огород, позади которого городок уже вовсе кончался, и где за картофельными делянками и густой зарослью ивняка не спеша текла речка.
Забор, вдоль которого мальчик шёл к дальней калитке, был очень условным сооружением. Здесь, на окраине, участки у всех практически одинаковы, и серьезно воровать, в общем-то, ни к чему. А от пацанов, возжелавших набрать за пазуху яблок или испечь на костре пару картошин, не помогли бы и бетонные стены. Поэтому о заборах особенно не заботились. Вот и эта преграда между Колькиным огородом и территорией бабушки Серафимы представляла собой полуразваленное сооружение из редкого гнилого штакетника. Да и не на бабулину пенсию было его ремонтировать. Поэтому мальчик сразу заметил, что у соседки за помидорными грядками валяется что-то большое и белое.
– Похоже на ворох белья, – подумал Коля. – Может, воры старушку обчистили, да их кто-то спугнул?
Вообще-то брать у Серафимы ворам было нечего. Впрочем, злые языки говорили, что деньги у старушечки водятся, и немалые. Но доказательств тому не было никаких. Скорее наоборот, глядя на ветхое жилье бабы Симы и на нее саму, похожую на голодную мышку, можно было подумать обратное. Колька, например, никогда не поверил бы, что кто-то будет лопать лапшу с постным маслом, когда есть деньги на колбасу и пельмени.
Мальчик нерешительно потоптался перед дырявым забором. Было уже довольно светло, но стебли знаменитых Серафиминых помидор поднялись достаточно высоко и скрывали таинственную находку. Наконец любопытство возобладало, и Колька, озираясь по сторонам, бросил удочку и прокрался к только ему известной штакетине, державшейся на единственном ржавом гвозде. Что поделаешь, яблоки и малина в чужом огороде всегда вкуснее своих. А перелезать через ветхий заборчик было опасно для его, заборчика, жизни.
За оградой, среди помидорных зарослей, лежала сама баба Сима в белой ночной рубашке. Маленькая, худая и какая- то жалкая. Лежала на животе, повернув голову на бок, и смотрела на Кольку слегка прищуренным глазом. Мальчику показалось даже, что она слегка улыбалась.