Невозможно молиться истовее, чем молится он. Невозможно сделать для томящихся здесь грешников больше, чем делает он. Так почему же все они еще здесь? Если и были на нем какие-то прегрешения, то столь незначительные, что падре о них и не помнил. Крамольные мысли ядом вползали в его голову, как ни гнал их Дон Хименес. Но самым страшным было то, что отблески этих мыслей он видел в глазах своих последователей. Лишь мелкие искорки, но на благодатной почве они окрепнут и разгорятся, уводя людей по пути греха и сомнения.
Почему же? Почему? Возможно, Бог хочет от него чего-то большего? Требует иного служения? Как понять, какого именно? Быть может, Господь хочет искоренения грехов, расплодившихся здесь: стяжательства, блуда, сводничества, пьянства? Ведь он видел их изначально и ничего не сделал, не попытался спасти души, погрязшие во грехе. По силам ли ему одному такая задача?
Между тем, Ганна вильнула задом и снова припала к земле. Бесстыжая баба – живет своим блудом, словно сыр в масле катается, о спасении души и не помышляет, да еще и на презренного мавра заглядывается без малейшего стеснения, будто кошка на кувшин со сливками.
Никодим Савватеевич шел долго. Взмок и утомился с непривычки, неся свои телеса в такую даль. Однако ж, овчинка стоила выделки. Эдакое сокровище попадает в руки один раз в жизни. Главное – сохранить его в тайне (особливо от китайцев), да грамотно им распорядиться. И тогда уж он заживет, развернется во всю мощь! Эх! Только мысль о будущем благополучии и гнала купчину вперед, заставляя переставлять отекшие ноги. К концу своего пути он напоминал портового грузчика в разгар рабочего дня: красный, потный, сопящий от натуги, с прилипшими к голове мокрыми волосами, осоловело уставившийся в одну точку. Никодим тяжело осел на землю, да и повалился на спину, отдыхая. «Вот уж нехристь африканская. Никакого почтения,» – неприязненно подумал он, глядя на невозмутимо сидящего на земле Мбонго. Тот не то, что не шелохнулся, но даже глазом не повел при его появлении. Дикарь, конечно, человеком был весьма полезным, но очень уж другим. Впрочем, чтобы стеречь попавшее в загребущие руки Никодима Савватеевича сокровище, Мбонго был самым подходящим человеком. Мимо него и мышь не проскочит.
«Эй, кто там? Ответьте, пожалуйста. Тут есть кто-нибудь?» – раздался тонкий девичий голосок. – «Выпустите меня. Выпустите меня сейчас же.»
В стену наспех сколоченной из подручных материалов в этом медвежьем углу хибарки забарабанили кулачки.
«Давай её сюда,» – скомандовал купчина.
Мбонго бесшумно поднялся, отодвинул самодельный запор и, легонько встряхнув, вытащил на свет Катерину – испуганную, удивленную, злую.