«Чисто истукан деревянный: ни улыбки, ни жеста приветливого. Нешто так можно? Или хворь у тебя какая по мужской части? Я ведь и тут подсобить могу,» – набирало обороты выяснение отношений. И неважно, что визави хранил молчание и не понимал ни одного слова, сказанного хохлушкой. Язык вообще не имеет значения. В отношениях между мужчиной и женщиной довольно и взглядов, чтобы выразить свои намерения. Ганна пошла намного дальше. Ухватив без дальнейших разговоров предмет своего обожания за причинное место, прикрытое лишь набедренной повязкой, она решительно пошмурыгала его туда-сюда, будто корову подоила, и, немедля почувствовав ответный отклик, воодушевилась: «Вот и ладненько, вот и славненько. Счастье то какое! Нету немощи мужской у касатика моего.»
Блаженная улыбка облегчения расплылась по лицу Ганны. Она подняла глаза вверх, продолжая подергивать негра за наливающееся жизнью достоинство. Похоже, сделать этот решительный шаг ей следовало давно, а не лебезить, как бедный родственник в богатом доме. Разве африканский дикарь мог понять, что этак она его обихаживает? А вот подергала, и сразу понятно стало, чего хочет. Ганна мнила себя свободномыслящей женщиной, но первобытная простота отношений между полами поразила и её. Не тратя время даже на красноречивые взгляды, Мбонго повернул любвеобильную хохлушку к себе задом, к хибаре передом и, покопавшись в юбках, задрал их все разом. Она только ойкнуть и успела.
Разинувшая рот Катя, до того безуспешно пытавшаяся привлечь к себе внимание стуком и криком, в щелочку подглядывала, как ритмично, словно электрическая швейная машинка движется этот, казалось бы, несовместимый тандем. Один раз, второй, третий. Нахлебавшись долгожданного счастья полной ложкой, Ганна повалилась на траву, раскинув руки. Мбонго же невозмутимо уселся на место и уставился вдаль.
***
Это было невообразимо. Чудовищнее, чем Дон Хименес мог себе представить. Ведьма. Какими немыслимыми путями ведьма пробралась сюда, а не оказалась немедля после смерти в геенне огненной? О каком прощении и отпущении грехов могла идти речь, если здесь, среди агнцев Божьих притаилась коварная прислужница Сатаны? Несомненно, избавление от неё – это и есть деяние, угодное от него Господу. Самонадеянный глупец! Желал попасть в царство Божие, не замарав рук? Не послужив Господу огнем и мечом? Он готов служить. Всеми фибрами своей души, каждым кусочком тела. Это и есть его испытание, чтобы войти в Царство Божие, цена за спасение своей бессмертной души. Ведьма, посягнувшая на священное право Творца – сотворение всего сущего, будет наказана. Лишь Господу единому и всемогущему дано это право. Лишь ему одному во веки веков.